— Поэтому-то он сразу и передал другим сотрудникам документы, как только они попали к нему. Я тоже иногда так поступаю с некоторыми бумагами (смех), я в них не заглядываю, но знаю, что их можно передать кому-то другому.

— А этическая сторона дела?

— Что?

— Этическая сторона дела, сэр?

— Вопрос этики? Мне думается, что, по сложившемуся мнению, предвыборная кампания всегда допускает двойные критерии. Это вызывает у меня сожаление. Я лично не верю, что к политической борьбе нужно применять двойные критерии. Нет, я считаю, что этика должна быть безупречной…

Поблескивая стеклами очков, директор ЦРУ говорил, что он не может понять, откуда к журналистам попали сведения о чертовых бумагах, которыми пользовались в ту избирательную кампанию.

— Это не люди Грайнза, — категорически утверждал директор ЦРУ, — я сразу обратил внимание на то что они не спешат воспользоваться этой историей. Они вроде бы тоже были удивлены. А теперь понимаю, что для них здесь мало приятного. Выходит что в их лагере были проходимцы, которые служили двум хозяевам.

— Так кто же это? Один из наших? — предположил Дуглас.

Директор ЦРУ неопределенно пожал плечами.

— Сегодня перед пресс-конференцией меня вызывал президент. — Генри Дуглас посмотрел прямо в глаза своему собеседнику. — Он во что бы то ни стало хочет узнать, кто рассказал о похищении бумаг. Главная опасность: этот некто может поведать, что президент был в курсе нашей операции по получению бумаг. Тогда у него нет никаких шансов на выборах. Придется вам всерьез заняться связями тех журналистов, которые раскручивают эту историю.

— Иными словами, начать прослушивание их телефонов? — уточнил директор ЦРУ.

Он откинулся в кресле.

— Для этого мне нужно письменное распоряжение президента.

Дуглас покачал головой.

— С каких это пор вы стали таким законником?

— Поймите меня. Генри, — сказал директор ЦРУ, — сейчас я фактически парализован. Каждый мой неудачный шаг может обернуться ударом для администрации.

Попрощались они сухо.

Приехав в штаб-квартиру Центрального разведывательного управления в Лэнгли, директор вызвал своего заместителя.

— Послушайте, Ральф, — сказал он Хьюму, — есть срочное и важное поручение президента. Я хочу, чтобы вы докопались до сути этой истории с похищением документов у Грайнза. Кто был источником информации — вот что интересует президента. Записывайте разговоры журналистов, должно же всплыть какое-ни будь имя.

Пока что Бертис Холл не знал пригодится это ему или нет, но вчера на своем “бьюике” он “проводил” одного из тех ребят, которые пронесли в гостиничный номер Уэстлейка наркотик, до дома и записал адрес. Сегодня он уже знал имя и фамилию — Энтони Диркс, место работы выяснить не удалось.

В отделе кадров ФБР ответили, что такой сотрудник у них не числится. Управление по борьбе с наркотиками — ответ отрицательный. Вашингтонская полиция — то же самое. Врут? Этого Холл не знал.

Он размышлял о том, что делать дальше. С одной стороны, было ясно — влезать в это дело резона нет: клиент мертв.

Холл не любил кустарщины. Разумнее всего было бы воспользоваться услугами одного из многочисленных частных детективных бюро, но в данном случае он вряд ли имел на это право. Как адвокат он понимал, что такая слежка была бы сочтена нарушением законности и могла бы стоить частному детективу лицензии. Слежку за Энтони Дирксом Холл никак не мог оправдать интересами своего клиента.

Телефонный звонок отвлек Холла.

— Послушай, Бертис, — адвокат узнал голос патологоанатома, которого попросил участвовать во вскрытии тела Уэстлейка, — я выполнил твою просьбу.