Другим клиентам, в том числе Плиммеру, услуги Питса обходились дороже, но высокая репутация этого элегантно одетого парикмахера с зачесанной назад, отливающей серебром шевелюрой и короткими седыми усами оправдывала любые расходы.

Секретарь Плиммера записал его к Питсу на послеобеденное время, и сенатор отправился в отель “Шератон — Карлтон”, уверенный, что не встретит там никого из знакомых. После своей речи Плиммер воздерживался от встреч с коллегами, выжидал. Он чувствовал себя неуверенно, впервые выступив против президента.

Возле парикмахерской неприятная встреча все же произошла. Перед Плиммером у Питса стригся Дуглас, с которым они чуть не столкнулись в дверях. Дуглас поздоровался преувеличенно вежливо, заметил, что сенатор, видимо, еще не совсем оправился после болезни, потому что выглядит явно неважно, и тут же попрощался.

Да, Плиммеру, видно, уже не стать председателем президентского избирательного комитета. Назначение, которое сулило неплохие перспективы и на будущее — предыдущий председатель избирательного комитета получил пост директора ЦРУ, — не состоится Вспомнив злосчастные пленки, Плиммер тяжело вздохнул. С них все началось.

Первый день завершился для Бертиса Холла разочарованием. В пять часов вечера Диркс сел в машину и поехал прямо домой.

Вернувшись к себе, Холл обнаружил насмерть перепуганную, заплаканную жену у телефона — она собиралась звонить в полицию, решив, что с ним что-то случилось. В разгар объяснений позвонил Роджер Эберли, предложил встретиться. Холл был рад услышать его ровный, дружелюбный голос.

Утром Эберли приехал в контору к Холлу.

— Глаза у вас совсем больные, — заметил Эберли, пожимая адвокату руку. — Неплохо было бы вам отдохнуть.

Холл отмахнулся:

— Сейчас не до этого.

— Напрасно, напрасно, — пожурил его Эберли. — Учтите: торопливость в еде, мысли о работе во время, отпуска, стремление делать сразу несколько дел — вернейшие признаки стресса, которого нам с вами, кабинетным людям, надо бояться как огня.

Холл улыбнулся, но ему было не до смеха. Он вспомнил разговор с патологоанатомом, который по его просьбе занимался выяснением причин смерти Уэстлейка. В рассуждениях патологоанатома тоже фигурировало понятие стресса…

Эберли внимательно выслушал рассказ Холла о том, что с ним произошло, начиная с истории Филипа Никольса и наркотиков в номере покойного Уэстлейка. Адвокат не скрыл от нового знакомого и вчерашнюю неудачную попытку выяснить, кто такой Энтони Диркс.

— Вы вступили в противоборство с опасными противниками. Не боитесь? Может быть, отойти в сторону, сдаться, и вас перестанут преследовать, а? — предложил Эберли.

Холл решительно покачал головой.

— Кто же эти люди? — продолжал вслух рассуждать Эберли. — А вам не приходило в голову, что за всем этим стоит наше замечательное Центральное разведывательное управление?

Бертис Холл многое знал о тайных операциях ЦРУ, но не любил, когда буквально во всем пытались усмотреть козни ЦРУ. Он не верил во всемогущество этой организации.

Эберли не согласился с ним.

— Вряд ли еще кому под силу устранить, как вы говорите, Уэстлейка руками сотрудников управления по борьбе с наркоманией, а заодно подсунуть вам кокаин. Впрочем, надеюсь, мы разгадаем все эти загадки. Вы на правильном пути. Следите за этим Дирксом, только будьте осторожны. Я уезжаю на два дня из Вашингтона, а вернувшись, позвоню вам.

Доктор Орвил Этвуд последние несколько дней смотрел передачи только компании Эй-би-си, особенно внимательно — программу “На этой неделе с Дэвидом Бринкли”. Ее ведущий анализировал последствия, которые будет иметь неожиданное выступление сенатора Артура Плиммера.