Карандаш в руку и ближе к себе пустую схему. Кончик заточенного грифеля замер над одной из позиций.

Усмехнувшись, несколько скованно, отчасти даже стеснительно, человек убрал карандаш. От излишней торопливости не будет пользы.

В самый верхний, самый большой прямоугольник на схеме уже можно было вписывать номер части.

Два листа обобщенной, достаточно подробной информации, вроде бы ясно указывали на это. Что же удерживало?

То, что название части звучало в донесении впервые. А мужчина не привык делать выводы на данных, полученных лишь из одного источника.

Можно ли было пренебречь этим правилом? Ведь доклада и эффективных действий, хоть какого-нибудь движения с его стороны ждали с огромным нетерпением. Давили. Спрашивали. Торопили.

Нет. Нужно подтверждение. Хотя бы одно еще как минимум. К тому же при всей своей видимой значимости номер части является лишь инструментом для дальнейшего поиска. Что толку с цифр? Необходимы имена и фамилии, звания тех, кто совершил преступление. Лишь установив их данные, возможно определить местоположение. Ведь именно это и являлось конечной целью человека. С точностью установить, где сейчас находятся убийцы.

Мужчина взял второй листок. Вновь прочитал его, на этот раз более внимательно. Да. При кажущейся несопоставимости, информация, содержащаяся во втором донесении, является более ценой. Она дает не только знания, но и возможность. Возможность, которая, как никогда, дорога именно сейчас.

День двенадцатый

Мужчина средних лет, ничем не примечательной наружности, сидел на лавке у небольшого, провинциального вокзала. Казалось, что суета вокруг — толпы военного люда, гражданские лица, перемещающиеся по небольшой площади носильщики с громадами вещей, — весь этот шум и гам совершенно не трогают человека. Сложив руки на коленях, он, облаченный в типовую форму Вермахта, с погонами лейтенанта на плечах и щитом РОА[1] на плече, рассеянно рассматривал толпу. Военные, штатские, редкие мальчишки, промышляющие мелкой торговлей, две пары полицейских, бдительно посматривающих по сторонам.

Типичная картина отступающей армии. Ставшая привычной для совсем еще недавно непобедимого Вермахта. Администрация и штабы, дергающие на Запад, едва лишь запахнет жареным. Толпы прихлебателей, всеми правдами и неправдами желающих вырваться из когтей наступающих коммунистов.

Кто будет защищать этот город и станцию, пока вы будете забивать под завязку последний эшелон?

Спешно сформированная из отпускников команда и несколько батальонов восточных частей, уже которую неделю гниющих в этом богом забытом захолустье.

Никаких иллюзий. Человек с погонами лейтенанта, умудренный опытом, видел жизнь во всех ее проявлениях и не обольщался. Именно так оно все и будет. Траншеи на окраинах, встреча русских танков ротой противотанковых пушек. Скоротечный бой, пока не подтянутся резервы красных. Несколько убитых и пара десятков раненых. Затем — поджог зданий, хаотичная погрузка в машины, грабеж оставшихся магазинов и проклятое богом отступление на запад.

— Господин офицер? — Подскочивший мальчишка, в длинном, на вырост, пиджаке и большеватом для него картузе, протянул человеку лоток с выложенными на нем папиросными и сигаретными пачками.

— «Спорт»,[2] — округлив глаза, зашипел мальчишка, и лейтенант, взяв с лотка дешевую, бесцветную картонную пачку, передал разносчику купюру.