Волков, залегший с Москвичевым практически у плавного поворота, который делала грунтовка к полю, не сводил глаз с того, что открылось ему впереди. Пожалуй, иди они так беспечно, быстро, как делали до того, последствия были бы катастрофичными. Однако и теперь, остановившись на самой ленточке неприятностей, ситуацию сложно было назвать легко разрешимой. Именно здесь, у поворота, который делала дорога, пользуясь ее рельефом, легким пригорком, немцы за те несколько часов, что выдались им от темноты, успели вырыть позицию под пулемет. Вообще-то, следовало признать, толково. Место это никоим образом не просматривалось из деревни, которую занимали русские, и фланкирующий пулемет был бы для них в случае атаки очень неприятной неожиданностью. Еще большей неожиданностью он стал для наметивших здесь проход разведчиков.

Хороший, длинный окоп, еще не до конца законченный. Судя по всему, луна и немцев застигла за приготовлениями. Хотя, с другой стороны, разведчики бы слышали звуки работ, а за все время выдвижения, Волков готов был поклясться, он не слышал ничего. Собственно, сам окоп сержант видел постольку-поскольку, а вот жерди, сложенные на отвалах, которыми следовало бы прикрыть окоп сверху и уложить на него дерн, были видны великолепно. Немцев не было.

И это давало надежду. Ни звуков работ, ни голосов, ни мелькания сигарет — может быть, работы заброшены? Ну или хотя бы прекращены на некоторое время? Это был шанс. В конце концов, заметили бы их, уже б давно крошили. Пусть и не пулеметом, не очень удобный у него тут сектор, но из личного оружия — наверняка.

Волков коротко повел плечами, будто сбрасывая напряжение, и аккуратно двинулся вперед. Плечо-колено, плечо-колено, не спеша. Перетекая по земле из одного положения в другое. На правой руке, на предплечье, автомат за ремень, который удобно сбросить в одно мгновение и тут же достать нож с пояса.

В мгновение ока остановился, лишь только почувствовал, как на сапоге сомкнулась ладонь Москвичева. Приник к земле и медленно повернулся к своему подчиненному, глядя через плечо. Лунного света оказалось достаточно, чтобы прочитать по губам бойца, раздельно и четко, беззвучно произнесшего:

— Мины впереди.

Сердце Волкова ворохнулось, тут же забилось быстро, аритмично. Правильно! Как он мог забыть о такой простой, черт его дери, мере предосторожности. Отсеченная позиция, да незаминированная, как такое может быть? Обернулся, тщательно осматривая землю перед собой, и тут же обнаружил прямо перед носом, может, сантиметрах в тридцати, легкий бугорок в траве. Не знай, не думай о минах, и не разберешь. Аккуратно отпустил ремень автомата, потянул без лязга, без звука, нож из ножен и ткнул перед бугорком, медленно нажимая, пока не коснулся лезвием, не услышал легкий металлический клик. Отлично. Завел группу на заграждения.

Пот прошиб Волкова моментально. По спине окатило морозом, ниже и ниже опускаясь, прямо в штаны. Сколько они прошли? Залегли на самом минном или только подошли к нему? И тут же пришло понимание — если мины, значит, здесь немецкие саперы. Мысли, слившись в одну, поражающую своими последствиями, едва не обрушили сержанта в пучину паники. Вернее даже — почти обрушили. Но в ту же самую секунду Волков услышал шорох впереди, в каких-то пятнадцати-двадцати метрах, и увидел появившуюся над отвалом земли от окопа голову немца. Без каски, в пилотке. Немец легко подтянулся на руке, выпрыгивая из окопа на одно колено.

Волков ждать больше не стал. А чего ждать, пока встретятся глазами?

Риск? О каком риске может идти речь, если уже фактически вся операция оказалась провалена. В общем, стартуя прямо с земли, сержант со всей возможной скоростью просто бросился вперед. Не думая ни о минах, ни о том, что луна так и не скрылась за облаками, короче, не думая ни о чем, кроме как о том, чтобы преодолеть эти разнесчастные двадцать метров как можно быстрее. Никогда в жизни он не бегал так быстро.

Но вот фора у немца был приличная.