Этот мужчина был наделен уникальной способностью повергать женщин в шок одной лишь своей импозантной внешностью и вытеснять из их головок все мысли, кроме глубоко интимных. Любое произнесенное им слово, каждый его жест или гримаса несли в себе колоссальный заряд мужского обаяния и чувственности, парализующий волю женщины к сопротивлению. В юности Антония повидала немало подобных донжуанов и научилась противостоять их натиску. Тем не менее аура, окружающая графа Ландона, была особенно мощной, и прежних ее навыков для победы над холеным злодеем было недостаточно. Однако сдаваться без боя она не собиралась.

Оглянувшись, она заметила Ремингтона в противоположном углу и поспешила раскрыть веер, чтобы спрятаться за ним, пока граф ее не заметил. Между тем новость о том, что Ремингтона представили Антонии, уже распространилась среди приглашенных на ужин, и они оживленно обсуждали ее, позабыв о мадам Дюпон, допевающей свою вторую арию.

В антракте леди Констанция пригласила гостей пройти в буфет и отведать изысканных закусок. Когда толпа устремилась к выходу из зимнего сада, хозяйка дома взяла Антонию под руку и прошептала:

– Ты должна раскрыть мне свой секрет, дорогая! Иначе я взорвусь от любопытства. Зачем ты попросила меня познакомить тебя с этим закоренелым холостяком, прославившимся на весь Лондон своим бесстыдством и искусством обольщения? О чем ты хочешь поговорить с ним наедине? – Успокойся, милая Констанция, – промолвила Антония, обмахиваясь веером. – Сейчас в палате общин обсуждается новый законопроект о семье и браке. И вчера после жарких дебатов, на которых я присутствовала в качестве гостя, мы с ним поспорили…

– Вернее, леди Антония попыталась оклеветать меня в присутствии нескольких членов парламента, но я не допустил этого, – закончил за нее знакомый бархатный баритон.

Обернувшись, дамы увидели стоявшего в проходе графа Ландона, выражение лица которого не оставляло никаких сомнений в том, что он слышал их доверительный разговор.

– Оказывается, вы любите подслушивать, сэр! Это не делает вам чести. Не говоря уже о вашей странной манере встревать в чужую беседу! – с негодованием воскликнула Антония, поборов оторопь.

– Простите меня, уважаемая леди Пакстон, за некоторую бесцеремонность, однако речь шла обо мне. Мое бесстыдство давно уже ни для кого не секрет, поэтому давайте не будем ссориться из-за этого пустячного недоразумения, – промолвил Ремингтон, обезоруживающе улыбаясь. – Аналогичная ситуация возникла вчера в фойе палаты общин, – добавил он, обращаясь к леди Констанции. – Случайно услышав, как кто-то обвиняет меня в гедонизме и женоненавистничестве, я не смог остаться к этому равнодушным и втянул леди Антонию в пикировку.

– Но ваши возмутительные взгляды на брак не имеют права на существование! Их следует развенчать и осудить, и вы сами это знаете, шалунишка! – игриво возразила леди Констанция и шутливо шлепнула лорда веером по руке.

– А как насчет гедонизма? – поддразнил он ее, бросив выразительный взгляд в сторону Антонии. – Вам известно, что я сторонник свободной любви, бесстыдный соблазнитель женщин и неисправимый холостяк, сиречь – сластолюбивый эгоист, меняющий любовниц как перчатки. Именно так и думает обо мне леди Антония, не правда ли? Если не верите, то спросите об этом у нее сами, кажется, она знает о моих грехах больше, чем Господь Бог. Я же был настолько поражен ее осведомленностью о моих пороках, что предложил ей встретиться еще раз у вас.

Лицо Антонии стало пунцовым: как ловко он, однако, свел их спор к личным отношениям, этот бывалый интриган! Но с ней такой избитый номер не пройдет, она не позволит ему снова выставить ее полной дурой. Антония бросила на Ремингтона яростный взгляд и в следующий миг осознала, что совершила роковую ошибку.