– Ваши бесчисленные грехи меня совершенно не волнуют, сэр! Я решительно осуждаю только ваши опасные социальные воззрения.

– Что? Вас беспокоят его вздорные политические идеи? – вскинув от изумления брови, переспросила Констанция.

Раздавшийся после этого громкого восклицания звонкий хохот привлек внимание некоторых гостей, они обернулись и подошли к спорившим поближе, чтобы разделить их веселье. С трудом поборов приступ смеха, хозяйка дома сказала:

– Дорогая Антония! Право же, политика настолько скучная материя, что никакой опасности она представлять для женщин не может. Не принимайте его философские рассуждения так близко к сердцу, от этого у вас испортится цвет лица. Оставьте политику мужчинам!

Ремингтон Карр улыбнулся и кивнул в знак полного согласия с этим типично женским советом, как бы говоря, что и сам он постоянно твердит всем об этом. Однако Антония придерживалась на сей счет иного мнения и молчать не собиралась. В конце концов она пришла сюда не для того, чтобы глотать горькие пилюли его язвительных шуток и высокомерных намеков на неполноценность и несовершенство слабого пола, созданного Богом исключительно для увеселения мужчин, но и никак не для того, чтобы читать ему нотации и нравоучения. Изобразив на лице любезную улыбку, Антония решительно возразила:

– Я бы не сказала, что программа лорда Карра вызывает у меня только скуку и зевоту. Нет, она показалась мне еще и абсурдной, а также пагубной для незрелых умов, продиктованной низкими побуждениями, глупой и, наконец, смешной. Он отвергает законный брак, находя его пережитком эпохи варваров, примитивной женской уловкой, ущемляющей право мужчин на свободную любовь, бесчестным способом переложить все тяготы семейной жизни на мужские плечи. – Голос ее и жестикуляция с каждым произнесенным словом становились все выразительнее. – Более того, из его статеек я заключила, что он питает ненависть ко всем женщинам и с радостью отправил бы всех нас в какую-нибудь Тмутаракань к дикарям помирать от малярии, скуки и жутких местных обычаев. Иной участи мы, погрязшие в праздности и лености женщины, на его взгляд, и не заслуживаем.

– Успокойтесь, милая леди Антония, вы уже хватили через край! – воскликнул граф Ландон с улыбкой. Судя по довольному выражению лица, эта тирада его немало позабавила. – Я никогда не предлагал отправить вас в какую-нибудь африканскую колонию на съедение или потеху людоедам. И кто вам внушил, что я ненавижу всех женщин? К вашему сведению, моя мама тоже относится к женскому полу.

Гости, окружившие споривших плотным кольцом, разразились хохотом. Ремингтон скользнул по Антонии плотоядным взглядом и хищно осклабился. Взглянув на побагровевшие от смеха и алкоголя физиономии людей, смотревших на нее с любопытством и неодобрением, она вскипела:

– Интересно, что бы подумала ваша мама, если бы узнала, что вы предлагаете оторвать женщин от их детей и принудить их работать до изнеможения в угольных шахтах, прачечных и пекарнях? На заводах и фабриках? Ведь именно это вы хотели узаконить, не так ли? Разве это не ваша идея – лишить женщин дома и выгнать их на улицу, чтобы там они зарабатывали свой хлеб? Но я не позволю вам так нас унизить, сэр!

– У меня и в мыслях не было унижать женщин, – серьезно и вполне искренне возразил он. – Я выступаю за предоставление женщинам равных с мужчинами прав во всех сферах общественной жизни, в том числе права голосовать и самим себя обеспечивать.

– А почему вы считаете, что женщины уже сейчас не зарабатывают свой хлеб непосильным трудом, лорд Карр?

– Я сужу по тем дамам, с которыми я знаком, милейшая леди Антония! – Граф прищурился и подошел к ней поближе.