|
– Тебя как будто это и не впечатляло вовсе, – заметил молодой человек, когда он поравнялся с ним. – Нет, очень! – заверил его Шэнноу, не замедляя шага. Но молодой человек пошел рядом с ним. – Клем Стейнер, – сказал он, подстраиваясь к шагу Шэнноу. – На редкость метко, – добавил Шэнноу. – У вас быстрая рука и точный глаз. – А ты бы мог так? – И за миллион лет не попал бы, – ответил Шэнноу, поднимаясь по ступенькам к дверям гостиницы. Вернувшись в свою комнату, он достал из сумки Библию и пролистывал страницы, пока не дошел до слов, эхом отдававшихся в его сердце: «И вознес меня в духе на великую и высокую гору и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с Неба от Бога. Он имеет славу Божию; светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному. Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов… И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего; ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец… И не войдет в него ничто нечистое, и никто, преданный мерзости и лжи…» Шэнноу закрыл Библию. Большая и высокая стена. Совсем, как та, в конце долины. Он надеялся, что так и окажется. Бог свидетель, он надеялся на это. Шэнноу разбудили звуки выстрелов. Он слетел с кровати и, подойдя к окну сбоку, посмотрел вниз на освещенную луной улицу. На мостовой валялись два человека. Клем Стейнер стоял с пистолетом в руке. Из игорных заведений выскакивали люди, бежали по тротуарам. Шэнноу покачал головой и снова лег. Утром он позавтракал в длинной зале – миской протертой овсянки и большим кувшином черного напитка. Назывался он баркеровкой в честь Баркера – человека, который за несколько лет до этого первым начал варить его в этих местах. К его столику подошел Борис Хеймут. – Вы позволите сесть с вами, менхир? – спросил он робко. Шэнноу пожал плечами, и маленький лысеющий арканист придвинул себе стул. Буфетчик принес ему баркеровки, и он несколько минут молча ее прихлебывал. – Интересная смесь, менхир Шэнноу, А вам известно, что этот напиток облегчает головные и ревматические боли? И к нему можно пристраститься. – Шэнноу отставил кружку. – Нет-нет! – улыбнулся Хеймут. – Я имел в виду: просто полюбить его. Никакого вредного воздействия он не оказывает. Вы долго пробудете в Долине Паломника? – Еще два дня. Может быть, три. – Такое прекрасное место! Но, боюсь, вскоре оно станет совсем уж опасным. – Вы закончили работу с кораблем? – спросил Шэнноу. – Мы… Клаус и я… получили распоряжение оставить раскопки. Там теперь всем командует менхир Скейс. – Сожалею. Хеймут развел руками. – Собственно, ничего нового ждать больше не приходится. Мы продолжили раскопки и обнаружили, что это лишь часть корабля. Видимо, он переломился, когда тонул. Тем не менее все теории, будто это было здание, полностью опровергнуты. – Что вы будете делать теперь? – Дождусь, когда тут соберется караван, а тогда отправлюсь назад на восток. Раскопки где-нибудь да ведутся. Без них я жизни не мыслю. Вы слышали ночью стрельбу? – Да, – ответил Шэнноу. – За последний месяц здесь насильственной смертью погибли четырнадцать человек. Тут хуже, чем на Великой Пустоши. – Тут есть богатства, – сказал Шэнноу. – Они притягивают людей, склонных к насилию, слабых духом людей, дурных людей. Я видел это в других краях. Как только богатство истощится, нарыв лопнет. – Но ведь есть люди, менхир Шэнноу, которым дано вскрывать такие нарывы, не правда ли? Шэнноу поглядел в его молочно-голубые глаза. |
