При шахе Рашид был, по сути дела, никем — уличным попрошайкой, воришкой, избегавшим встреч с полицией, а потом, когда он осмелел и стал совершать преступления покрупнее, и с наводящей ужас тайной полицией — САВАК. Позже, когда аятолла Хомейни вернулся из французской ссылки, немедленно начались казни. В один из этих дней Рашид Шираз, только что укравший бумажник у какого-то дельца, осторожно выглянул из-за угла и увидел, как бородатый мулла призывает гвардейцев казнить на месте трех учителей, обвиняя их в контрреволюционной деятельности. Несчастных поставили на картонные ящики из-под кока-колы, закрепили на шее петли, и мулла собственноручно выбил из-под ног приговоренных опору. Когда импровизированная виселица развалилась, тот же мулла, кипя от ярости, застрелил лежавших среди обломков учителей.

Именно тогда Рашид понял, что означает фраза «закон джунглей», и подумал, что вскоре весь Иран превратится в огромную кровавую бойню. А кто мог справиться с ролью хищника лучше, чем Рашид Шираз?

Так он вступил в Пасдаран. Это было проще простого — требовалось лишь готовность выкрикивать лозунги, на словах превозносить Аллаха и беспрекословно выполнять самые безжалостные приказы.

С автоматом в руках и собственным отрядом Рашид Шираз принялся раздавать долги и мстить за старые обиды. Ювелир, уличивший его в краже, был объявлен пособником Запада и расстрелян взводом гвардейцев на месте. Женщина, отвергшая когда-то его домогательства, была по шею закопана в землю, а потом до смерти забита камнями. У хозяина доходного дома, выкинувшего Рашида на улицу за неуплату, был отобран роскошный особняк в квартале Дулат. Дом и все имущество прежнего владельца достались Рашиду Ширазу.

Вскоре капитан Пасдарана стал жить как король, в то время как старые правители один за одним шли на дно, захлебываясь в собственной крови. Все шло как нельзя лучше для Рашида, даже в самые тяжелые дни во время войны с Ираком, когда Тегеран, квартал за кварталом, превращался в руины под неприятельскими ракетными ударами. Рашид покинул захваченный им особняк и согласился на перевод на нефтеналивную базу острова Кхарг. На новом месте в его распоряжение был предоставлен дом, однако он оказался слишком мал. Тогда Рашид Шираз отправился бродить по улицам, не выпуская пистолета из рук, и наконец нашел подходящий дом. Когда на стук вышла женщина в традиционной чадре, Шираз сорвал скрывавшую лицо ткань и, выстрелив несколько раз в воздух, обвинил ее в супружеской измене. Поспешивший на помощь муж женщины получил пулю в живот. Перед сбежавшейся толпой Рашид Шираз объявил, что эти люди посмели нарушить обычаи, предписанные Кораном, и недостойны осквернять долее иранскую землю. Как только толпа уволокла женщину, он спокойно занял освободившийся дом. Во времена Иранской революции такие вещи происходили сплошь и рядом.

Однако сейчас по спине Рашида Шираза пробежал холодок. Он лучше чем кто бы то ни было понимал, что в стране, где ожесточившиеся люди имеют право бросить в тюрьму или расстрелять человека с помощью двух-трех цитат из Корана, никто не мог ощущать себя в полной безопасности. Даже капитан Пасдарана, Революционной гвардии. Волна террора могла внезапно обрушиться сзади, если не быть все время начеку. Как знать, а вдруг один из родственников его жертв окажется у власти и потребует голову Рашида? Когда Рашиду Ширазу сообщили, что его желают видеть сам аятолла и Верховный главнокомандующий, он подумал, что на этот раз накликал на себя гнев человека, справиться с которым может оказаться не под силу даже ему.

Слуги, встретившие его у входа, в полном молчании проводили капитана гвардейцев в подчеркнуто скромные покои аятоллы.

— Салам, — проговорил Рашид Шираз, почтительно приложив ладонь к сердцу и склонив голову в традиционном приветствии.

Великий аятолла восседал на ковре в пустынном зале. На голове его красовался тяжелый черный тюрбан, означавший, что этот человек является прямым потомком пророка.