Я повернулась к людям, заполняющим коридор, так далеко сзади, насколько хватало глаз.

— Кто-нибудь здесь не задается вопросом над фактом, что никогда не видел Повелителя? Не имел каких-либо вопросов, об этой политике?

Любимая, ты должна остановиться, прежде чем это зайдет слишком далеко.

Столь независимое мышление не позволено здесь? Никому не разрешается подвергнуть сомнению наличие высшего существа, которого никто никогда не видел?

Существование Повелителя не вызывает сомнений ни у кого из членов Суда, ответил он и я смогла почувствовать, как тщательно он подбирал слова.

— Есть какое-нибудь эмпирическое доказательство, что Повелитель даже теперь здесь? — Спросила я, пораженная, что что-то столь основное ускользнуло от всех. — Никто не задается вопросом, что если вся идея относительно Повелителя это…ложь?

— Нет, — сказал стольник, его лицо по-прежнему стало вежливым и бесстрастным. — Это вопрос веры.

— Веры? Так как вы верите, что Повелитель существует, следовательно, такое существо должно быть? — Я снова покачала головой.

Тео так повернул ногу Кэрол, чтобы хлестнуть меня по руке. Любимая, прекрати. У нас есть более важные вещи, о которых надо позаботится, и ты требующая логики в вере, не поможешь нашему положению.

Он был прав. Я встречала фанатиков прежде — я жила с ними в течении восемнадцати лет — и я хорошо знала, что такие люди зачастую не были открыты для логики и доводов. Это было сражение для иного времени.

Сара наблюдала за мной вблизи, с беспокойством в глазах. Я бросила ей слабую утешающую улыбку и махнула рукой стольнику.

— Простите, что задержала вас. Мы готовы, если Мары тоже.

Стольник открыл обе двери величественным жестом, устремился поклониться возвышению в дальнем конце комнаты.

— Свяще-е-е-нная корова, — сказала Сара, ее глаза расширились, пока она крутилась вокруг, оглядывая бальный зал.

Я должна была признать, он имел весьма впечатляющий вид. Стены были обшиты панелями из теплого, янтарного дуба, с двумя рядами длинных окон идущих по всей длине комнаты. Солнечный свет лился в комнату, оставляя яркие лужи, пестревшие на блестящем, полированном паркете пола. Множество картин было на стенах между окнами, на сей раз портретов, под каждым из которых находилось серебристо-синее кресло с мягкой обивкой.

— Им все же понадобиться намного больше стульев, чем эти, — сказала я, когда мы прошли в комнату, Тео осторожно прокладывал путь вокруг луж солнечного света.

— Вы видели те люстры? — Рот Сара только слегка завис открытым, когда она глазела на декоративные художественные детали, что свисали с потолка. — А эти лебеди на них?

— Выглядит как целый мифологический сюжет, происходящий в этой комнате, — ответила я, неспособная удержаться от разглядывания фресок на потолке. Хотя я сначала думала, что это было своего рода аллегорическая живопись, одна из обычно находящихся на потолках бальных зал в замках, при ближайшем рассмотрении оказалось элементами мифологии, а не религии. Сатиры и фавны повесничали со стройными женщинами, одетыми в просвечивающиеся платья в лесном окружении, в тоже время на дальней стороне комнаты, ближайшей к возвышению, к которому мы приближались, сцена сменилась на некую черно-красную, с фигурой злобно смотрящего мужчины и маленьких коричневых человекоподобных существ, которых я приняла за какого-то вида демонов.

Сгруппированные к одной стороне, между лесистым раем и раскаленными глубинами Абаддона, но не часть никакой, стояла маленькая группа мужчин и женщин с потупленными глазами, их выражения и язык тела, отражали стыд и раскаяние.

— Это нефилимы, — сказал Тео, кивая на них.