Сознание буквально взвыло — беги! Ты чужак здесь! Беги, пока всё не испортил!!!

Но он не ушёл. Снял ботинки. Покраснел до корней волос, поджимая пальцы — не стриженные ногти, прорвав носки, на свежем воздухе торчат игриво. Анжела заметила и, хихикнув, прикрыла рот ладонью. Глазки сверкнули искорками веселья — она не обиделась, не хмурилась, всё нормально,только ему стыдно до потери пульса. Ещё и одет как гопник с большой дороги,вот так и случается, что ощущаешь себя быдлом, в приличном обществе. Кто-то начинает беситься и жаждет всё вокруг сломать, низвести до своего уровня. А Шкет испытал только стыд. И желание сбежать отсюда, нарастало по экспоненте. Если б не чувства к Анжеле, как оказалось, совсем не погасшие, он бы извинился и сбежал, капитально опозорившись со своими драными носками,которые ведь с трупа были сняты, да в наркоманском притоне. Ему вдруг почудился запах мертвечины — он от него идёт, этот запах. Шлейфом тянется, впитывается в стены, отравляет воздух, извращает всё и гниль расползается по этой чистенькой квартире…

Пришлось мысленно взять себя за шкирку и хорошенько тряхнуть. Всё не так, ему просто кажется. Он пришёл сюда, и он собирался уйти, но не смог — Бог поторопил её, она вернулась именно в тот момент, когда он был на лестнице. Этот путь — его путь. Он должен двигаться вперёд, несмотря ни на что,и в кои-то веки, пора бы уже зайти в церковь. Поставить свечку, помолиться. Только исповедоваться нельзя ни под каким видом. Попы тоже люди. Им тоже можно сломать ноги и вытащить из них всё что угодно, включая кишки и исповеди верующих. Собственно, если начать из кого-то кишки вытаскивать, будь он хоть Святым — сольёт всё, тупо потому что больно.

Пума, будет осторожен, в меру свиреп и он не допустит ошибок. Он — орудие Господа.

Однако стыдно всё равно. Ну ничего, со временем…

Она действительно напоила его чаем, с печеньками даже. Они долго разговаривали, вспоминали прошлое, детство, школу, общие компании,а потом как-то само собой получилось, что на неё нахлынули чувства от всех этих воспоминаний. Анжела предложила выпить чего покрепче — он согласился, хотя и с большими сомнениями. Сдержится ли он от продолжения банкета? Не уйдёт ли в плотный запой как прежде? Водка всегда плохо сказывалась и на его характере,оказалось, речь шла о столовом вине. На вкус, да и по эффекту, как минимум, для него, не крепче воды из-под крана. Правда, вкус у вина оказался приятным.

Они долго говорили, многое вспомнили, а потом она глянула на часы и испуганно вскрикнула — ведь ей с утра на работу, а спать осталось меньше шести часов.

— Ты если хочешь, можешь у меня остаться, автобусы-то уже не ходят. Я тебе на диване постелю.

— Да нет, я, пожалуй, не буду тебя напрягать Анжел, я…

И тут грянул гром. Музыкальный.

«Увози меня скорей, 18 мне уже…»

— Опять… — Всхлипнув, проговорила Анжела, тоскливо глянув в потолок.

Шкет тоже вверх глянул. Музыка несётся оттуда. Гремит так, что штукатурка едва не сыпется.

— Опять нам с Викой, в берушах спать придётся. — Поморщилась девушка и устало вздохнув, пожаловалась ему. — У меня от них уже уши болят…

— Сейчас всё нормально будет. — Успокоил Шкет, поднимаясь из-за стола. — Я разберусь.

— Ты что!? — Воскликнула она весьма испуганно. Подскочила со стула, дорогу перегородила. — Там Васька Некрасов живёт. Он мало того, что амбал, так ещё и бандит! — Тут она смутилась и плечами пожала.