– Ты привела моих воинов к предателю, к Олегу, но он спасся?

– Да, мой господин.

– А тех, кто был с ним, убили?

Она онемело кивнула, заметив свирепый блеск в его глазах и что-то зловещее в этих словах, словно змеиное шипение.

– Но ты не назвала их имена.

– Они не были предателями, мой господин, просто британцами, – Лжешь! – прошипел он. – Девушка была принцессой из Рэции.

Рианнон вскочила, пытаясь укрыться от его глаз, прожигавших ее насквозь. Когда она была уже у выхода, он поднял руку. Словно невидимая петля захлестнула ее и потащила назад.

– Тебе не следовало лгать мне, милашечка, – прошептал он, когда ее швырнуло к его ногам. Его ладонь легла ей на лоб, и ее глаза закрылись.

Он поднял спящую, положил ее на шелковое покрывало ложа позади трона. Его ладони прижались к ее лицу, и он закрыл глаза, сосредоточиваясь. Когда он открыл их и опустил руки, черты Рианнон бесследно исчезли – перед ним было прекрасное овальное лицо Андуины. Он глубоко вздохнул, успокаиваясь перед Зовом, затем осторожно прикоснулся большими пальцами к векам спящей. Судорожный вздох приподнял ее грудь, руки шевельнулись.

Он отступил на шаг.

– Проснись, Андуина, – сказал он.

Она села, моргая, потом встала с ложа, подошла к входу и в безмолвном удивлении устремила взгляд на небо. Когда она обернулась, в ее глазах стояли слезы.

– Как ты это сделал? – спросила она.

– Я – бог, – ответил он.

В бездне Пустоты Рианнон тоже открыла глаза…

И закричала.

* * *

Галеад и Лекки добрались до озера на закате, через два дня после того как ветераны Девятого легиона овладели дамбой, которую в этот час закрыла поднявшаяся вода. По римскому обычаю на берегу было построено временное укрепление. На свеженасыпанных валах несли дозор воины с прямыми спинами – ветераны самых сокрушительных военных сил, какие знала земля.

У входа Галеад был остановлен двумя часовыми, и один сходил за Северином Альбином. Полководец дважды видел Урса, но не белокурого рыцаря, каким стал меровей. Спешившись, Галеад объяснил, что был в Галлии с Викторином. Тогда его отвели в бревенчатое укрепление и велели дожидаться Гвалчмая. Лекки налили похлебки, и Галеад сел рядом с ней за грубо сколоченный стол. Час спустя вошел Гвалчмай в сопровождении Прасамаккуса. Лекки спала на коленях Галеада, прислонив голову к его груди.

– Так кто, говоришь, ты такой? – спросил высокий кантий.

– Я Урс, но король изменил мое лицо… чтобы меня не опознали как принца дома Меровия. Теперь меня зовут Галеад. Меня послали с Викторином.

– А он где?

– Он опасался засады и приказал мне добраться в Британию в одиночку. Думаю, он погиб.

– А как мы можем узнать, не предатель ли ты?

– Никак, – ответил Галеад просто. – И я не виню вас за ваши опасения. Мне явился человек и велел отправиться на Остров. Сказал, что я должен найти женщину, которая правит тут. По-моему, очень важно, чтобы я хотя бы увидел ее. Пусть как ваш пленник.

– Какой человек? – спросил Гвалчмай.

– Он сказал, что его имя Пендаррик.

– А какой он с виду? – спросил Прасамаккус.

– Золотые волосы, лет тридцати или старше.

– И что ты должен сказать правительнице?

– Я должен убедить ее еще раз последовать совету Пендаррика.

– Ты знаешь, что означают эти слова?

– Нет.

Прасамаккус сел и вместе с Гвалчмаем принялся подробно расспрашивать Галеада о его странствиях и приказаниях, которые он получил от Утера. Наконец, удовлетворенные его объяснениями, они отвели его к плоскодонке.