Патрона не оказалось.

Дуло смотрело на Павла Николаевича Милюкова, так и оставшегося сидеть с открытым ртом на другой стороне стола.

Лидер кадетов, казалось бы, поседел разом.

Протопопов аккуратно положил пистолет на стол.

— Мы разговариваем о вас Павел Николаевич, прошу простить за дерзость вам об этом напоминать.

Лидер кадетов покивал, потянулся к чашке с чаем, глотнул — протолкнул ком, вставший поперёк горла.

— Нет ли чего покрепче, может быть? — прошептал он. — Страх, как выпить хочется.

— Рассказывайте, — отрезал Александр Дмитриевич.

Глава 3

«Говори, да не заговаривайся! Ври, да не завирайся!»

Пословицы русского народа.

Там же. Допрос Милюкова продолжается.

Алкоголь таки принесли.

На столе оказалась бутылка водки. Тёплая правда, пить такую — без удовольствия, поперёк горло встанет. А тут ещё стопки не принесли — Протопопов не просил, а охранник с рожей кирпичом как-то не догадался, что водку откуда-то надо пить. Не официант таки, поэтому простительно.

Милюков взглянул на бутылку водки, затем пристально посмотрел на Протопопова и заговорил, цедя слова.

— Господин хороший, вы можете спустить курок во второй раз, но ваши запугивания, смею заверить, здесь не работают и совершенно не уместны. Я вам не мальчишка какой-то, чтобы вот так шугаться.

Лоб Павла Николаевича был покрыт глубокими, с палец толщиной, морщинами, в складках которых терялись мелкие бисеринки пота. Он держал руки под столом, не желая выдавать дрожь и хоть сколько-нибудь показывать, что методы Протопопова его беспокоят.

— Поэтому, Александр Дмитриевич, вы мне не закроете рот. Если вы хотите чтобы я продолжил говорить — слушайте. Я не могу ответить на ваш вопрос, потому что, повторяю, история не рассказывается с конца, — заключил он.

— Вы выпейте, Павел Николаевич, — сухо отреагировал Протопопов. — Расслабьтесь. Мне торопиться особо некуда, мой хороший.

Понятно, что Протопопов торопился и времени у министра внутренних дел было в обрез, но знать об этом Милюкову отнюдь не стоило. Пусть считает, что Протопопов не разделяет его точку зрения о том, что в ближайшие часы Петроград будет поднят на уши.

Пусть.

Милюков снова взглянул на водку, но притронуться — притрагиваться не стал. Хотя хотелось наверняка. Наверное, лидер кадетов возомнил, что выпей он водку сейчас и тем самым спляшет под дудку министра внутренних дел. Этого ему не хотелось делать ни в коем случае, пусть даже в таких незначительных на первый взгляд мелочах. Павел Николаевич хотел, во чтобы то ни стало, оставаться в зоне собственного комфорта. Справедливое желание, учитывая то, чем занимались сейчас лидер кадетов и министр внутренних дел.

— Так вот, Александр Дмитриевич, нравятся вам мои слова или нет, но я констатирую, что к моменту роспуска Второй Думы союз промонархических элементов с дворянскими организациями и, прежде всего, с советом объединенного дворянства, стоящим во главе их, совершенно окреп и занимался тем, что по моему сугубо личному мнению не имело отношения к реальным интересам нашего государства.

Говоря эти слова, кадет не отводил от Протопопова глаз. Да, по лбу Павла Николаевича струился холодный пот (и не только по лбу — подмышками чернело два тёмных пятнал воняло кислятиной), да его руки тряслись, а по щекам растёкся румянец. Однако все это были лишь проявления слабости физического тела, никак не духа. Духом Милюков оказался чрезвычайно крепок, на зависть многим. Особенно тогда, когда речь зашла на тему, которой он болел и за которую ратовал всю свою политическую жизнь. От того лидер кадетов был непоколебим и похоже, что он искренне верил, что на его стороне правда . Протопопов не отводил глаз и, так или иначе, чувствовал внутренний стержень своего собеседника.