|
Топтались в отдалении, шептались по углам: "Дак смотри, кума, на горе нашем не наживись..." -- "Да што ты, што ты? У меня перебывало... Место не пролежит..." -- "Куда деваться, не к Болтухиным же, не к Вершкову нести?" Весь вечер, когда и ночь, взад-вперед, взад-вперед шастают с чужого подворья парнишки. Пригорюнившаяся мать с подбитым глазом, рассеченной губой, прикрыв малых детей шалью, жмет их к своему телу в чужом доме, на чужих людях, вестей положительных ждет. Парнишка явится из разведки -- голова вниз: "Не уснул ишшо. Скамейки крушит. Осердился, што патронов нет, бердану об печку ломат..." -- "И когда он подавится? Когда шары свои бесстыжие зальет? Зима на носу, дров ни полена, сено не вывезено, берданку порешит, в тайгу с чем белковать пойдет? Берданка что по зверю, что по птице. Семьдесят семь рублев за нее, и вот... Сколько мне мама говорила, не лезь в юшковскую, меченную каторгой, родову, не лезь, намаешься. Дак рази мы родительское слово слушаем? Брови у его соколиные, чуб огневой, голос -- за рекой слыхать. Вот и запели, завеселились... -- И вдруг с ходу, круто на "разведчика": -- В папашу, весь в папашу своего золотого растешь! Чуть что -- "тятьку не тронь!". Вот и не тронь! Вот по чужим углам и шляемся, добрым людям спать не даем. О-хо-хо-хо-нюш-ки, да детоньки вы мои несчастные, да при отце-то вы без отца растете. Тонул он пять раз -- не утонул, горел он в лесном пожаре -- не сгорел, блудил в тайге -- не заблудился... Ни черти, ни лесной, ни вода, ни земля не принимают его. Покинул бы, дак лучше бы нам без него, злодея, было... Сиротами бы росли да зато на спокое, голодно, да не холодно..." Из девчонок кто-нибудь матери подвоет, глядишь, и все ребятишки в голос. "Да будет вам, будет. Уймется же когда-то, не железный жа, не каменнай...." -- успокаивает горемычных постояльцев бабушка. "Разведчик" опять шапку в охапку и в поиск. Раз по пяти, по десяти за ночь-то сбегает, пока явится с радостной вестью: "Все! Свалился посередь избы..." И обычная, привычная молитва: "Слава Тебе, Господи! Слава Те... Прости нас, бабушка Катерина, надоедам..." -- "Да чЕ там? Каки шшоты? Ступайте с Богом. А я ему, супостату, завтра баню с предбанником устрою. Напарю, ох, напарю, до новых веников поминать будет!.." И напарит! Будет стоять перед нею дрожащий, заросший волосом мужичонка и ловить штаны, спадающие с запашного, к спине за время пьянки приросшего брюха. -- Дак чего делать-то, бабушка Катерина? Она домой не пущает, сдохни, говорит, пропади, пьяница! Ты поговори с ей... -- Об чем? -- Ну, об этом. |
