Моргана посмотрела на старую женщину, залитую солнечным светом, и спросила:

— Какое сообщение заложено в узоре, нарисованном на кувшине?

— Узор, — спокойно ответила старая женщина, — рассказывает о вселенной и обо всем, что есть в ней: растениях, небе, земле, солнце и луне. Посмотри внимательнее, и ты увидишь даже рыбу и угрей, бабочек и сосновые шишки. Ты думала, в узоре нет порядка. Но он там был! Когда ты смотришь на кувшин, то видишь, как все символы касаются друг друга, как все связано. Ты видишь взаимосвязь всего, доченька. Вот что нарисовала девушка Ошитива на дождевом кувшине, когда ее рука водила кистью, движимая мудростью древних. То, что она рисовала, был высочайший порядок вселенной. Наивысшая гармония и равновесие. Не начало, не конец!

— Это и есть утерянные знания древних мудрецов?

— Знания, что я тебе показала, не «утерянные», доченька. Но это и не знания, которым можно научиться. Эти знания — уже внутри нас. Мы рождаемся с ними. Это дар от Великого Создателя. Мы забыли их, когда разрушился Третий Мир, но теперь заново вспоминаем.

Неожиданно на горе материализовался Фарадей — высокий, худой, бородатый, с поразительными чертами лица и измученным взглядом. Моргана, открыв рот от изумления, посмотрела на него. Казалось, он не замечает ее присутствия.

— Вы зовете меня Паана, — неистово закричал он. — Когда мы с Джоном Уилером были в гостях у хопи, они сказали мне, что это имя давно заблудившегося белого брата, возвращения которого они ждут.

— Так ты не он? — спросила старая женщина.

— Я не люблю никого обманывать. Я просто человек. Я лишь простой грешник, который ищет дорогу к Богу.

Старая женщина нахмурила брови:

— Значит, я пришла слишком рано.

— Для чего?

— Мой народ верит, что, когда мы вспомним знания древних мудрецов, наш заблудившийся белый брат вернется и принесет с собой век мира и процветания. Сказано, что последний шаман возвестит о приходе Пааны. Я думала, что я — последний пророк, но, может быть, это ты, Фарадей Хайтауэр. Или кто-нибудь еще, кто придет после тебя. И когда он, или она, пойдет по земле, это будет означать, что наш белый бородатый брат вернулся.

Моргана вдруг заметила, что звезды поблекли, небо стало светлеть, желтый рассвет озарил горизонт, залив столовые горы и равнины, ущелья и долины священным золотым светом.

Когда мир снова стал ярким и цвета запестрели веселыми оттенками, а ветер стал резким и прохладным, старая женщина сказала Моргане:

— Ты должна знать кое-что о матери моего народа. В качестве отличительного знака племени, к которому принадлежала Ошитива, она носила на лбу татуировку. Она выглядела вот так. — Старая женщина убрала челку со своего лба, и Моргана увидела в свете яркого утреннего солнца три вертикальные темно-синие линии.

— У девушки с руин тоже был такой знак, — проговорил Фарадей, который не исчез с рассветом солнца, а по-прежнему стоял рядом. — Вы обе из одного племени.

— Нет, Паана. Та девушка — я сама. А ранее, Фарадей, ты помнишь?

— Ранее?

— Ночь, когда ты собирался расстаться с жизнью? К тебе пришел посетитель.

— Ко мне пришла цыганка-гадалка.

— Это была я. Твоя свояченица не видела меня. Она не стучала в твою дверь и не сообщала тебе о посетителе. Все это только тебе казалось.

— Ты — приведение? — спросила Моргана.

— Мы все приведения, доченька. Приведения в шкурах.