Три года назад великая тайна была просто черным, непроницаемым вакуумом. Если бы она уделила своей тайне больше внимания, возможно, она возродилась бы.

Она улыбнулась про себя. «Возродилась»! Хеннинг терпеть не может такие высокопарные слова. Правда, Хеннинг никогда не жалел о том, что появился на свет.

Хеннинг заехал на стоянку у Корт Аделерс гате. Акер Брюгге, развлекательный район, раскинулся как крепость перед верфью Хоннер; на другой стороне виднелись Ратушная площадь и крепость Акерсхус. Хотя время близилось к полуночи, здесь кипела жизнь. Они зашагали вдоль трамвайных путей, прошли мимо стоянки такси, и два таксиста помоложе засвистели вслед Катрине. Она посмотрелась на свое отражение в витрине, скорчила рожицу. Как приятно! Приятно быть дерзкой, но не вульгарной. Уверенной в себе, но не наглой. Простой, но не дешевкой. «Это я, – подумала она. – Вот какая я. Ни голая, ни одетая, ни голодная, ни пресыщенная».

В очереди в «Макдоналдс» они подружились с каким то пьяницей. Он схватил Катрине за руку и подмигнул Хеннингу.

– Господи, – сказал он, – хотелось бы мне быть молодым вроде вас!

Катрине стрельнула у него сигареты. Уличный музыкант, игравший на лавочке перед паромной переправой на Несодден, заиграл «Золотое сердце» Нила Янга. Пьяница пригласил Катрине на танец. Она согласилась. Гости, сидевшие за столиками кафе на променаде, летней ночью напоминали темные тени, тени, которые вполне могли оказаться как друзьями, так и врагами. Ей не было дела до теней, которые мрачно смотрели на нее, не понимая, что происходит. Мимо них в темноте быстро проходили туристы в шортах и белых кроссовках, с нагрудными кошельками на веревочках.

Катрине взяла двойной чизбургер, жареную картошку с кетчупом и большой стакан кока колы. Хеннинг – только ванильный молочный коктейль. Как всегда. Хеннинга не переделаешь…

– Разве ты в гостях ничего не ела? – спросил он, когда они вернулись в машину.

– Меня вырвало. Угадай почему.

– Из за Обаяшки?

Она кивнула.

– Он к тебе приставал?

– Как всегда.

Хеннинг достал из кармана рубашки самокрутку, закурил, шумно затянулся.

– Я всегда говорил. – Он ненадолго задержал дым в легких. – От него просто блевать тянет! – Он снова затянулся. Их окутал запах марихуаны. – Но я бы ни за что не подумал, что тебя вырвет, – продолжал Хеннинг. – Я думал, ты нормальная.

– Да достало меня быть нормальной. – Катрине ухмыльнулась с набитым картошкой с кетчупом ртом.

Хеннинг снова шумно затянулся.

– Ты бы хотела быть нормальной? – спросил он. Глаза у него заслезились.

Она отбросила волосы назад:

– Нет! И это замечательно!

Они катили по шоссе; из динамиков лился мягкий, бархатный голос. У Мастемюра Хеннинг свернул на старый Моссевей. Они проехали мимо зоны отдыха Вервенбукта. Ночью на дороге почти не было машин. Катрине выключила радио и вытянула руки вверх. В них ударил ветер; на фоне неба чернели силуэты деревьев. Пахло свежескошенной травой, ромашкой. Их окружали летние запахи. Хеннинг свернул направо, в Ингирстранд.

Они остановились на усыпанной гравием парковке под большими соснами. Машина стояла капотом к тихому Буннефьорду и узкому пляжу внизу.

Оба развернулись, услышав рокот еще одной машины. Они были не одни. Из за поворота вынырнули лучи фар; другая машина затормозила и остановилась чуть поодаль.

– Нигде нет покоя, – улыбнулся Хеннинг, поворачивая ключ в замке зажигания.