— То они, а то мы, — прогудел Прохор, — Ежели так же делать станем, то никакие выверты нам не помогут. Сгинет род.

Оба воина смотрели на меня почти одинаково. Исподлобья и явно неодобрительно. Я прямо сейчас мог привести два десятка доводов, почему нужно поступить именно так, а не иначе, но это ничего не даст. Даже сотня ударов головой о стену не могла нанести вред стене, если это не голова Прохора конечно. Тогда были и другие варианты.

— Хорошо, — с силой потерев руками лицо, проворчал я. Так или иначе, но для меня была очень важна поддержка именно этих двоих людей. Им я доверял. И нужно было, чтобы они доверяли мне, — Вы знаете кто предатель?

— Кабы знали, то не сидели бы здесь, — хмуро ответил Никита.

— И я не знаю, — произнёс я, — И узнать мы это прямо сейчас никак не можем. Сколько их?

— Не много, — пожал плечами воевода, — Может двое-трое, а может и один вовсе. Не верю я, что много родичей в этом замешано.

— Отлично, — кивнул я, — Пусть будет трое. Завтра у нас совет рода. Мы можем прямо сейчас лечь спать и ничего не делать. Тогда завтра старейшиной выберут одного из предателей и мы, со спокойной совестью, отправимся за стены города. Потому что внутри делать будет уже нечего. Здесь нам останется только тихо сдохнуть в каком-нибудь тёмном углу. Подходит вам такой расклад? Если да, то можем расходиться.

— Не станет предатель главой рода, — неуверенно проворчал Никита, — Не допустят этого предки!

— Супер! — радостно ответил я, — Тогда на этом закончим. Если предки не допустят, то нам не о чем беспокоиться! Это железная гарантия того, что предателю путь во власть закрыт. Идите отдыхать тогда, парни. Никит, оставь одного дежурного у двери. Пусть всем говорит, что собрание отменяется по техническим причинам.

— А ежели прав он, Никита? — прогудел воевода, — Ежели мы гада эдакого своими руками на престол поднимем?

— Ты в наставнике своём сомневаешься? — прямо спросил десятник, — Так за него треть рода уже сейчас говорит!

— Сколько людей в списке? — спросил я.

— Три десятка душ, — сверившись со своими записями, чётко ответил великан.

— И десять человек из них голосует за Храбра, — произнёс я, — А остальные что? Где гарантии, что прямо сейчас противник не вербует себе сторонников? Всего одиннадцать голосов надо, чтобы кто-то другой старейшиной стал. Если наберётся шестнадцать, то даже спорить смысла не будет. Можем мы поручится, в текущей обстановке, что этого не произойдёт? Не знаю как вы, а я бы этого делать не стал.

— Так что делать-то будем? — нехотя спросил Никита. Извиняться десятник не стал, но мне было достаточно и этого вопроса, чтобы понять, что можно двигаться дальше.

— Анализировать, господа, — ответил я, — И думать. Кто ещё претендует на пост старейшины?

— Искра может, — задумчиво ответил десятник, — Тихон может. Демид ещё. Весемир по статусу и годам подходит, но он завсегда вдали от государственных дел держался. Не его это.

— А выборы как проходят? — задал следующий вопрос я, — Открыто или закрыто?

— А это как? — не понял воевода.

— Когда все знают кто за кого голосовал, — пояснил я.

— Старейшину вслепую выбирают, — произнёс Никита, — Дабы не было потом вражды между родичами, да мыслей тёмных.