Прохор шагнул в лужу и одной рукой выволок утопленника на берег. Почти минуту мы оба молчали. Где-то за поворотом поскуливали собаки, которые не захотели окончательно покинуть переулок.

— Всё как завещал, — рассматривая мёртвое лицо погибшего гридня, первым нарушил тишину я. — В воде похоронили.

— Ты вот что, княжич, — возвращая тело на прежнее место, прогудел Прохор. — О том, что видел сегодня не говори ни с кем. Ни с дружиной, ни со старшими. Пока не разошлись вести — будем тайну хранить. И о думах своих тоже молчи.

— Нога куда делась, как думаешь? — вид мёртвого человека ввёл меня в ступор. Окружающая действительность перестала восприниматься, как что-то реальное и превратилась для меня в странную игру. Фильм, в котором я мог участвовать и отыгрывать свою роль.

Я никогда не боялся мертвецов, но сейчас дело касалось не просто умершего от старости родственника или жертвы дорожного происшествия. Сейчас речь шла о новых реалиях этого безумного мира, в котором люди запросто резали друг друга и даже могли забрать ногу противника в качестве сувенира. Бред какой-то!

— Алексей! — тряхнул меня за плечо воин. — Ты меня услышал?

— С ногой что? — тупо повторил я. От запаха крови меня начало подташнивать. Я думал, что после побоища у Днепра уже не буду так остро реагировать на подобные вещи, но сильно ошибся. В горле встал ком и мне с огромным трудом удалось сдержаться, чтобы не заблевать стену соседнего дома. — Зачем она ей?

— Метка там, наверное, была, — хмуро ответил Прохор. — Все слуги Эрлик-хана её носят. Кто где прячет. Для чужих глаз не предназначен этот знак, но по нему Мёртвые узнают друг друга. Говорят, что в нем ключ к загробному миру содержится. Владениям их господина. Без него души будут просто обычными грешниками.

— То есть этому парню отрубили ногу, чтобы он не смог попасть к своему хозяину?! — потрясенно спросил я. Такая жестокость просто не укладывалась у меня в голове. Зачем? Вот реально, зачем это делать? Парень уже умер. И его, по сути, просто выкинули на обочину. В канаву! Как мусор и даже последнего билета в царство мёртвых лишили.

— Не знаю, — покачал головой воин. — Ты слова мои главное запомни, Алёша. Никто знать о том не должен, что Святко с Мёртвыми якшался. Помер и помер. Духи предков ему в помощь… Хотя теперь и не понятно примут ли сына своего они и кто он вообще такой.

— Ты мне ноги свои босые покажи сначала, — сглатывая тягучую слюну и борясь с внезапным приступом подозрительности, ответил я. — И остальное тоже. А потом говорить уже будем. Хрен знает что у вас тут творится, но веры у меня теперь никому не будет. Ни тебе, ни старшим, на даже княжне и мелкому княжичу.

— Верно рассуждаешь, пришлый, — нисколько не обидевшись, кивнул Прохор. Воин легко содрал с себя сапоги и по очереди показал мне голые стопы. — С остальным, извиняй, но позже. Не до того сейчас. Вернёмся в терем и как есть всё покажу. Мне таить нечего. Я с Ростиславом уже, почитай, две дюжины лет в походы хожу. Старшего сына его на руках нянчил.

— Идем обратно, Прохор, — хмуро кивнул я. — Пока ещё чего-нибудь не случилось…

«Что думаешь?» — по дороге к резиденции местного правителя спросил я у бывшего владельца своего тела.

«Не думаю ничего,» — отозвался Алёша. — «Не знаю, что думать. Тёмные времена настали…»

«Это и так понятно,» — мысленно произнёс я.