Остановившись и опустив чемодан на землю, он посмотрел в сторону моря. Ему показалось, что море приблизилось — видимо, начинался прилив. Впрочем, это могло оказаться иллюзией, да и угроза утонуть вместе с чемоданом теперь миновала — позади был пологий откос, по которому ничего не стоило подняться наверх и вернуться в поселок, к людям.

Но прежде нужно было избавиться от чемодана.

Иларион осмотрел катер. Судя по установленной на корме лебедке, это было рыболовное суденышко. С клепаных бортов слоями отваливалась ржавчина, обломанные лопасти гребного винта обросли белесым мочалом сухих водорослей, из пустых глазниц иллюминаторов несло какой-то тухлятиной. Трудно было отделаться от ощущения, что там, в темном, наполовину залитом черной стоячей водой трюме, до сих пор покоятся скелеты моряков, опрометчиво рискнувших выйти на этой утлой посудине в оке-, ан. Это была, конечно, полная ерунда, но вот использовать катер в качестве камеры хранения нечего было и мечтать. Судя по некоторым признакам, во время прилива посудина оказывалась под водой почти полностью, так что снаружи оставался только угол рубки да еще, пожалуй, стрела лебедки — самый ее кончик.

Иларион почесал в затылке и с сомнением посмотрел т чемодан. Рядом с чемоданом обнаружился краб, совсем небольшой, не чета тем чудищам, которых можно было за каких-нибудь сто рублей купить на местном рынке и даже просто на улице. Видимо, это был подросток. Со свойственным всем подросткам любопытством краб ковырял клешней пластиковый бок чемодана, пробуя его на прочность.

— Рыбаки ловили рыбу, а поймали рака, — задумчиво сообщил ему Иларион. — Давай ковыляй отсюда, а то я сегодня голодный. Не посмотрю, что ты молодой, употреблю прямо в сыром виде.

Краб нерешительно потоптался на месте, пошевелил клешнями и действительно заковылял прочь, от греха подальше. Забродов проводил его взглядом и стал прикидывать, как может сказаться на содержимом чемодана многочасовое пребывание под водой. Если спрятать чемодан внутри катера, в море его конечно же не унесет, и вероятность, что кто-нибудь его случайно обнаружит, тоже сведется к минимуму, но вот товарный вид он потеряет наверняка, а это уже минус. К тому же Иларион не мог с уверенностью сказать, когда в чемодане возникнет нужда, а нырять за ним в холодную воду и на ощупь разыскивать чертову штуковину в темном трюме… Бр-р-р!..

Он рассеянно полез в карман и вынул оттуда пачку с тремя последними сигаретами. Из пачки текло. Она расползалась в пальцах, а внутри обнаружилась неаппетитная каша из мокрого табака и раскисшей бумаги, в которой издевательски желтели невредимые цилиндрики сигаретных фильтров. Иларион напомнил себе, что японцам, да и вообще всем приличным людям на свете, свойственно философское отношение к жизни, в том числе и к имеющим место неприятностям. Подумаешь, сигареты пропали…

Он привстал на цыпочки, дотянулся до круглого провала выбитого иллюминатора и бросил бывшую пачку с бывшими сигаретами туда, чтобы не оставлять на берегу следов своего пребывания. Пачка канула в темноту абсолютно беззвучно, как будто там, за иллюминатором, была бездна. Иларион зябко передернул плечами и подумал, что пачка скорее всего просто упала на что-нибудь мягкое — на водоросли, например, или на остатки груза…

Становилось холодно. Постукивая зубами, Иларион наклонился за чемоданом и застыл в странной позе, глядя на море. Из-за мыса, размеренно постукивая дизельным движком, неторопливо двигался серый корпус сторожевого катера. Слишком неторопливо, подумал Иларион. И слишком близко к берегу. Там же камней до черта, им что, делать нечего? Какого дьявола они там ищут?

Впрочем, он тут же сообразил, что ищут пограничники, и напрягся, соображая, в какую сторону бежать. День явно не задался, причем с самого начала. Хотя, с другой стороны, все зависело от точки зрения. Если рассмотреть ситуацию под определенным углом, вся эта суета была Илариону на руку.