Если он и колебался, собираясь осуществить задуманное, то потом не мог этого припомнить.

В вестибюле стояла бронзовая статуя неизвестного, а под ней были выбиты претенциозные слова о правде и свободе. Рядом находился пост охранника. Всем посетителям предлагалось расписаться в журнале. На Рике была кепка с эмблемой бейсбольной команды «Кливленд индианз», только что купленная в аэропорту за тридцать два доллара. И когда охранник спросил: «Вы к кому, сэр?», он, не мешкая, ответил:

— К Чарли Крею.

— Ваше имя?

— Рой Грейди. Я играю за «Индианз».

Ответ удовлетворил охранника, и он пододвинул Рику журнал. Согласно сайту команды «Индианз», Рой Грейди был новым игроком из подающих — самым молодым, только что взятым из Ассоциации спортсменов-любителей. Он успел сыграть всего в трех иннингах

[35]

и с весьма переменным успехом. Крей скорее всего вспомнит фамилию, но игрока он вряд ли знает в лицо.

— Второй этаж, — широко улыбнулся охранник.

Рик направился к лестнице, поскольку планировал по ней и спуститься. Редакция оказалась именно такой, как он предполагал, — большим, разделенным на выгородки помещением. Повсюду мониторы, груды бумаг. По бокам — крошечные кабинеты. Он двинулся вперед, читая надписи на дверях. Сердце гулко стучало, Рик с трудом сохранял невозмутимый вид.

— Рой! — окликнули его изнутри, и Рик пошел на голос. Хозяином кабинета оказался мужчина лет сорока пяти. Лысеющий — редкие пряди сальных седых волос росли только над ушами. Небритый, толстый, в сползших на переносицу очках для чтения в дешевой оправе. Человек с такой фигурой не заработал бы в школе нагрудного знака,

[36]

остался без спортивной формы и девчонки из группы поддержки. Мерзкий тип из спортивного отдела газеты не умел играть ни в одну игру, но зарабатывал на жизнь, поднимая на смех профессиональных спортсменов. Он стоял на пороге своего маленького захламленного кабинета и, что-то заподозрив, хмурился.

— Мистер Крей? — Рик был от него в пяти футах и быстро приближался.

— Да, — криво усмехнулся журналист, но внезапно его лицо исказилось.

Рик затолкал его в кабинет и захлопнул за собой дверь. Левой рукой сорвал с головы кепку, а правой схватил репортера за горло.

— Это я, сукин сын, Рик Доккери, твой любимый козел.

Глаза Крея округлились, очки упали на пол.

Рик много раз представлял эту встречу и решил, что ударит только раз. Правой в голову — чтобы противник видел, как приближается кулак. Никаких подлых тычков в промежность и тому подобных штучек. Бой мужчин один на один без оружия. И если повезет, без крови и сломанных костей.

Это был не прямой и не хук — удар справа зародился несколько месяцев назад и настиг противника из-за океана. Крей не оказал сопротивления. Был для этого слишком мягкотел, напуган и долго прятался за клавиатурой компьютера. Кулак угодил точно в левую скулу; раздался хруст, который Рик потом долго с удовольствием вспоминал. Журналист свалился, как куль со старой картошкой, и Рик испытал секундное желание пнуть его в ребра.

Он пытался заранее придумать, что бы такое сказать, но в голову не приходило ничего путного. Угрозы не возымеют действия — их не примут всерьез. Он имел глупость появиться в Кливленде, но больше этого не повторится. Обругать Крея значило сыграть ему на руку — все заявления Рика вскоре появились бы в печати. Поэтому он оставил его валяться на полу, задыхающимся от страха, в полубессознательном после удара состоянии, и ни на миг не пожалел подонка.

Он выскользнул из кабинета, кивнул двум репортерам, очень напоминавшим Крея, и нашел лестницу. Спустился в подвал, несколько минут проплутал, но затем обнаружил служебные ворота.