"Так и что ты с ним будешь делать? На хлеб-то его не намажешь!" урезонивал ее Тоди.

В той самой деревне жил богач Лейзер. Денег имел целые бочки. Но на всю округу славился он своей прижимистостью. Люди так и звали его - Скряга Лейзер. До того он жаден был, что позволял жене печь хлеб только раз в четыре недели. Лейзер этот, видите ли, рассудил, что свежий хлеб съедается быстрее, чем черствый.

Была у Лейзера коза. Так он ее совсем не кормил. Вот бедная скотина и побиралась по соседям. Добрые люди жалели ее и кормили картофельными очистками.

Но разве на одних очистках долго протянешь? С голодухи коза принималась щипать старую солому с крыш. Да еще кору с деревьев объедала. Зато доить козу Лейзер не забывал, но по своей жадности сам молока не пил - все пускал на продажу.

Тоди не раз захаживал к Лейзеру грош-другой одолжить. Но скряга всякий раз ему отказывал: "Мне, приятель, крепче спится, когда мои денежки у меня в сундуке, а не у тебя в кармане". Сами знаете, для богачей простой человек что грязь под ногтем.

Вот Тоди и задумал поквитаться с Лейзером, а заодно и деньжат для семьи раздобыть. Теперь слушайте дальше.

Так вот, в один прекрасный день, когда этот самый Лейзер, сидя на старом ящике, ел свекольник с черствым хлебом (стульями он пользовался только по праздникам - чтобы обшивка не поистерлась), распахнулась дверь, и на пороге появился Тоди.

- Реб Лейзер, - проговорил он, - у меня есть до вас дело. Моей старшей дочери Баше уже пятнадцать, пора думать о свадьбе. На днях приезжает молодой человек из Янева. Он имеет желание посмотреть на невесту. Но как гостя принять, когда у нас все столовые приборы оловянные? Моя жена говорит, что она совсем со стыда сгорит, коли гостю придется есть суп оловянной ложкой. Вот я и подумал, не могли бы вы одолжить мне одну из ваших серебряных ложек? Богом клянусь, верну ее завтра же в целости и сохранности.

Конечно, Лейзеру жалко было с добром расставаться, но он знал, что Тоди не осмелится нарушить священную клятву, и одолжил ложку.

Однако в тот вечер никто на смотрины не приехал. Девушка, как обычно, расхаживала босая и в обносках, а серебряная ложка преспокойно пролежала у Тоди в кармане. Когда-то в давние годы и у Тоди серебряные приборы водились. Они ему с жениным приданым достались, да только он их все давно продал лишь три чайные ложки уцелели. Шэйндел берегла их пуще глаза и доставала лишь на Песах. Но пришел, видно, и их черед.

На следующий день, когда Лейзер босой (чтобы туфли не стаптывать) сидел на ящике и хлебал свекольник с черствым хлебом, снова заявился Тоди.

- Вот ложка, которую я брал вчера, - сказал он, и положил ложку на стол, а в придачу - маленькую серебряную ложечку, свою собственную.

- А это что? - изумился Лейзер.

- Ваша ложка родила чайную ложечку, - объяснил Тоди. - Выходит, эта малютка - ее дочка. Я честный человек. Зачем мне чужое? Вот я и возвращаю вам и мать и ребенка.

Лейзер в изумлении уставился на Тоди. Никогда в жизни не слыхал он, чтобы у ложек дети рождались. Впрочем, жадность быстро поборола в нем доводы рассудка, и он радостно принял и ложку и приплод. Такая неожиданная удача! Не зря он не поскаредничал и одолжил соседу ложку.

Прошло, значит, несколько дней. Лейзер снова сидел на ящике (без лапсердака, чтобы зря не изнашивать) и уписывал свекольник с черствым хлебом. И тут опять пришел Тоди.

- Молодой человек из Янева не приглянулся Баше - у него оказались слишком длинные уши, совсем как у осла. Сегодня другой жених приезжает. Шэйндел готовит ему суп, но говорит, что со стыда сгорит, коли гостю придется есть оловянной ложкой. Разве женщину переспоришь? Не могли бы вы одолжить мне.