Гор явно расстроился, но старался этого не показать. Ведь он солдат и его дело исполнять приказы. А как хотелось бы умереть под боевой клич гарнизона Форт-Искандера! Хотелось… Но капрал лишь кивнул и бросился седлать коня для себя и маленькой девочки.

* * * Пламя взметнулось выше небес, и келья матери-настоятельницы моментально вспыхнула, будто хорошо промасленный факел. Эрвин Роммель зарычал и издал победный клич орков.

Кремь сдался без боя. Пришлось немного повозиться с воротами. Так как таран захватить никто не догадался, но какие защитники крепости из двечонок восемнадцати и младше лет? Вскоре в воротах образовалась огромная брешь, как раз такая, чтобы туда мог протиснуться здоровый взрослый орк.

Первым на штурм храма Единого ринулся Эрвин. Он легко разделался с первой послушницей. Зарубил на ходу жрицу и бросился догонять рванувшее врассыпную человеческое мясо.

Жрицы кричали, но постепенно двор наполнялся орками. один за одним они ныряли в щель в воротах, а потом и вовсе открыли створки и во монастырский двор ринулась полностью вся сотня убийц.

Они никуда не спешили. Зная свою безнаказанность они насиловали и убивали, буквально купаясь в крови молодых девушек. то там, то здесь слышалось довольное урчание тех, кого и животными назвать трудно.

Первым снова Эрвин, открывший кошмар насилия. Он вдруг увидле высокую статную девушку с цвета жемчуга волосами. Она стояла возле небольшого домика и со страхом наблюдала все происходящее, которое будто бы ее не касалось. она сложила молитвенно руки на груди, и то и дело возносила их к небу.

«Она-то мне и нужна!» — решил для себя Роммель, так как девушка была прекрасна в своей чистоте, а страх… Страх жертвы лишь возбуждал в Эрвине жгучее желание. Он рыкнул и рванул к ней. Мать-настоятельница пытался убежать, но ее тонкие ножки едва ли могли спасти от сумашедшей прыти чудовища.

Роммель повалил ее на землю. В лицо жрице Единого дыхнуло смрадом и потом. Не секунды не медля, Роммель с силой раздвинул матери ноги, но тут совершенно неожиданно, откуда-то из под пол длинного платья, мать-настоятельница достала небольшой кинжал, который тут же вонзила Роммелю в бок. Дико взревев, он буквально зубами стал рвать беззащитное тело жрицы. Кровь ударила фонтаном, обрызгала с ног до головы убийцу, а тот продолжал и не мог остановиться. И такой ужас творился повсюду. В каждом уголке невинные девушки кричали, бились в последних отчаянных попытках освободиться.

Наконец, покончив с девушкой, оставив вместо нее лишь клочки кожи, Роммель подхватил с земли брошенный кем-то факел и запалил ее келью. Жажда убийства и крвои затмили ему мозг. Больше он не мог думать ему хотелось убивать. Насыщать себя силой жертв, из паническим страхом. Он хотел глядеть им в глаза полные ужаса и наслаждаться их страданиями, ощущая предсмертные судорги всем своим телом. Находясь в таком состоянии, Роммель издал последний длинный и могучий военный клич орков, но тут же сбился.

За воротами Кремя послышались отчетливые крики и звуки схватки. Уж не могли ли девушки-жрицы оказать достойное сопротивление его войнам на мечах. Решив разобраться что там случилось, он рванул к выходу, огибая разбросанные тела жертв.

И тут он увидел команду инвалидов Форт-Искандера. Сходу, прямо с дороги, абсолютно не перестраиваясь войны фон Кентадора ринулись в самую гущу битвы, абсолютно открыто прямо на сторожевой отряд орков.

В центре сражения развивалось знамя Твердыни, которое на длинном древке держал Центурион. Бой был тяжел, но отменно выученные «инвалиды» Кентадора бились, будто черти. Одним за другим на землю падали сраженные могучим ударом орки сторожевого отряда.

Поняв, что дело плохо, Роммель отчаянно закричал, тем, кто еще находился в Креме и не слышал, как подоспело подкрепление Рура.