Берн мог остаться дома и отслужить еще два года. Мог устроиться где-нибудь на материке, придумать себе имя, стать слугой или работником.

Но не для этого он переплыл пролив ночью, держась за холку серого коня. Все умирают. Если умрешь у стен Йормсвика, возможно, меч в руке приведет тебя в чертоги Ингавина.

Берн не слишком в это верил, по правде говоря. Если бы это было так, любой крестьянин мог дать проткнуть себя мечом наемника и вечно пить медовуху с гладкокожими девами среди богов или до тех пор, пока Змей не проглотит Древо Жизни и время не остановится.

Не может все быть так просто.

Пробираться по крыше тоже было непросто, она была слишком покатой. Все они были покатыми, чтобы снег зимой соскальзывал вниз. Берн соскользнул боком, вцепился пальцами и сапогами, стараясь удержаться, услышал, как меч заскрипел о крышу. Оставалось лишь надеяться, что никто этого не услышал. Он снова полежал неподвижно, по спине тек пот. Никаких звуков внизу, кроме топота бегущих ног. Он медленно перевернулся, чтобы посмотреть в другую сторону.

На противоположной стороне еще одного узкого переулка стоял двухэтажный деревянный дом. Всего один, остальные все были одноэтажными, как и тот, на крыше которого Берн укрылся. Каменный дымоход тянулся вверх по внешней стене, не видной с улицы. Он позволял устраивать очаг для тепла и приготовления пищи на втором этаже. Выглядел он так, будто вот-вот упадет. На втором этаже имелось окно, выходящее на крышу. Деревянные ставни оказались открытыми. Одна висела криво, она нуждалась в починке. Он увидел свечу, горящую на подоконнике, которая освещала комнату, — и лицо девушки, которая смотрела на него.

Сердце Берна подпрыгнуло. Затем он увидел, как она приложила палец к губам.

— Гурд, — крикнула она вниз, — ты поднимаешься?

Снизу донесся смех. Они подошли совсем близко и стояли на улице, на противоположной стороне.

— Не к тебе. Ты мне сделала больно в прошлый раз, ты звереешь, когда я с тобой занимаюсь любовью.

Кто-то другой рассмеялся. Девушка в окне напротив устало выругалась.

— А как насчет тебя, Холла?

— Я хожу к Катрин, ты это знаешь. Она делает мне больно, когда я не занимаюсь с ней любовью!

На этот раз рассмеялся Гурд.

— Видела чужака? — Он стоял прямо под ним. Если бы Берн передвинулся к краю крыши, он мог бы увидеть их внизу. Он услышал вопрос и зажмурился. Все умирают.

— Не видела, — ответила девушка. — А что?

— Хорошенький мальчик из деревни думает, что сможет стать воином.

Она ответила скучающим голосом:

— Если найдете его, пришлите ко мне. Мне нужны деньги.

— Если мы его найдем, от него тебе толку никакого не будет. Поверь мне.

Девушка рассмеялась. Шаги внизу удалились. Берн открыл глаза, увидел, что девушка повернула голову и смотрит вслед уходящим по переулку мужчинам. Потом обернулась и посмотрела на него. Теперь она уже не улыбалась, ничего похожего. Тем не менее она отошла от окна и поманила его рукой.

Берн посмотрел. Маленькое окошко в плоской стене. Остроконечная крыша, на которой он лежал, не позволяла разбежаться и прыгнуть. Он прикусил губу. Герой смог бы сделать такой прыжок.

Он не был героем. Он упадет, ударившись о стену, на улицу внизу.

Он медленно покачал головой, пожал плечами.

— Не могу, — одними хубами произнес он, глядя на нее.

Она снова вернулась к оконной раме, посмотрела налево, направо в переулок.