То ли из-за относительного покоя в этих тонких стенах, укрывших от завывающего ветра, то ли из-за усилившейся болезни (Осберт не лекарь, он не знает), король начинает громко кричать. Сначала выкрикивает имена, потом издает хриплый боевой клич, произносит несколько слов на языке древней Тракезии, а потом на языке Родиаса из священных книг. Элдред — человек ученый, он побывал в самом Родиасе.

Но его крики могут погубить их сегодня ночью.

Поэтому в темноте и в холоде Осберт, сын Кутвулфа, ложится рядом с другом и начинает что-то нашептывать ему, как можно шептать возлюбленной или ребенку, и каждый раз, когда король прерывистым вздохом втягивает воздух, чтобы закричать в мучительном забытьи, его друг прижимает окровавленную ладонь к его рту и заглушает этот крик, снова и снова, плача при этом от жалости.

Потом они и в самом деле слышат крики снаружи, в белой ночи, и Осберту, лежащему рядом с королем в этой промерзшей хижине (настолько промерзшей, что, наверное, все вши погибли), кажется, что настал их конец, пришел рок, от которого не уйти ни одному человеку. Он тянется к мечу, лежащему рядом с ним на земляном полу, и клянется духом отца и богом Солнца, что не позволит эрлингам захватить Элдреда живым и растерзать его.

Он хочет встать, но чувствует руку на своем плече.

— Они проедут мимо, — шепчет беззубый свинопас. — Подождите, мой господин.

Голова Элдреда дергается. Он снова набирает воздух. Осберт быстро поворачивается, хватает его голову одной рукой (она горячая, как горн), а другой зажимает ему рот и бормочет молитву, прося прощения. Элдред мечется рядом с ним, пытаясь дать выход боли и жару, которые заставляют его кричать.

И то ли благодаря молитве, безлунной ночи, спешке северян, то ли всего лишь случаю, эрлинги действительно проносятся мимо; сколько их было, Осберт так и не узнал. А после этого ночь тоже проходит, самая долгая ночь в его жизни.

В конце концов Осберт видит сквозь зияющие щели в стенах и двери (в них врывается ветер), что снежные вихри улеглись. Выглянув в какой-то момент, он видит сияние голубой луны, перед тем как набегают облака и снова скрывают ее. Кричит сова, летящая на охоту в лес. Ветер стихает.

Ближе к рассвету ужасная лихорадка короля проходит, его лоб становится прохладнее, частое дыхание делается ровнее, и он засыпает.

Осберт прокрадывается обратно в лес, кормит и поит коней… им достается совсем мало, по правде говоря, так как единственной пищей этой семьи зимой является солонина и пресные овсяные лепешки. Еда для животных — невозможная роскошь. Свиньи питаются в лесу, сами себе добывая корм.

Осберт с изумлением слышит смех в хижине, когда входит, пригнувшись, в дверной проем. Элдред берет себе совершенно обгоревшую лепешку, оставляя другие, менее черные. Жена свинопаса краснеет, король улыбается, он совсем не похож на того человека, который дрожал и стонал в темноте или который кричал, подобно берсерку эрлингов на поле боя. Он смотрит на своего друга и улыбается.

— Мне только что сказали, довольно мягко, что из меня получится плохой слуга, Осберт. Ты это знал?

Женщина издает протестующий вопль, закрывает красное лицо обеими ладонями. Ее муж переводит взгляд с одного на другого, с непонимающим лицом, он не знает, что и думать.

— Это единственная причина, по которой мы избрали тебя королем. — Осберт улыбается, закрывая дверь. — Ты даже сапоги как следует почистить не умеешь.

Элдред смеется, потом становится серьезным, глядя на своего друга снизу вверх.

— Ты спас мне жизнь, — говорит он, — а потом эти люди спасли жизнь нам.

Осберт колеблется.

— Ты что-нибудь помнишь об этой ночи?

Король качает головой.

— Не имеет значения, — в конце концов говорит его друг.