Он все еще гадал, когда таймер закончил отсчет. Внешнее поле замедления исчезло, и на невыразимо короткое мгновение де Ностри увидел несколько десятков фигур в гермокостюмах, плотной толпой окружающих платформу.

А потом вневременной шар снова закрылся.

Вокруг него.

В течение недели, которую де Ностри провел внутри поля замедления, блестящий зеркальный куб был окружен тройным слоем дезактивационных камер, каждая со своим отдельным шлюзом. Эту процедуру предложил провести Кевин Хольцман, поскольку такие же предосторожности применялись в нанотехнологии и генной инженерии, двух науках, где малейшие ошибки могли привести к далеко идущим последствиям. Три таких блока отделяли поле замедления от внутренности ангара, где его генерировали. Все ученые, работавшие внутри, были одеты в герметические костюмы.

Приготовились ко всем неожиданностям, насколько это было возможно. Четыре медбота ждали у края платформы: если де Ностри появится из поля с какими-либо повреждениями, самые лучшие медицинские технологии Системы будут к его услугам.

Внешняя дезактивационная камера всего на несколько метров не достигала крыши ангара, доходя по периметру почти до самого края платформы наблюдения. Несмотря на естественное любопытство и персональное приглашение Хольцмана присоединиться к работавшим внутри тента ученым, Макги предпочел остаться на платформе вместе с другими представителями правительственных учреждений и высшего командования.

Вместе с остальными он смотрел на голограмму, показывающую серебристый куб. Голос Хольцмана звучал немного напряженно, что не удивило Макги: минувшая неделя действительно выдалась тяжелой.

— Мы планировали выключить поле в два часа, но готовы уже сейчас. Даже если оставим все как есть, это добавит де Ностри всего лишь ничтожную долю секунды. Вот. Так какого черта мы ждем?

Макги не помнил, как вскочил на ноги и подошел к экрану. Боковым зрением он видел остальных вокруг и слышал, как они реагируют. Мохаммед Венс тихо сказал:

— Как интересно.

На какую-то долю секунды, такую малую, что Макги не был уверен, что действительно это видел, он заметил де Ностри на правом краю платформы, там, где действовало внешнее поле замедления. Потом снова проявился шар, но не один: на крайнем левом краю платформы бился, кричал и корчился какой-то человек в звериных шкурах.

На экране монитора Макги было отлично видно, как Кевин Хольцман сделал шаг на платформу, а потом замер.

Миротворец Сэмюэль де Ностри исчез, заключенный во временной капсуле пришельцев.

Шар оставался на месте ровно секунду — достаточно для того, чтобы эта сцена врезалась в память каждого. А потом легко, поскольку был теперь свободен от кольца, в которое его поместили до начала эксперимента, скатился с платформы, со звоном, похожим на колокольный, коснулся пола комплекса "Б" и покатился, словно мячик — самый большой мяч во Вселенной.

Все присутствующие на миг замерли, завороженные зрелищем бьющейся в судорогах человеческой фигуры и катящегося зеркального шара. Затем послышался раздраженный голос Хольцмана, срывающийся на крик:

— Где медботы? Я требую сию секунду доставить сюда эти гребаные медботы!

Джи'Суэй'Ободи'Седон боролся за свою жизнь. В первые секунды после прикосновения импульса китжана он понял, что погибнет без помощи товарищей. Сквозь пелену боли какая-то часть его мозга продолжала думать и делать все, чтобы отсрочить смерть. Он не осознавал, что вокруг него образовался временной шар, не чувствовал, как погрузился в темноту. В полном мраке он всеми силами старался установить хотя бы частичный контроль над собственной нервной системой, отчаянно пытался отдавать необходимые приказы, чтобы успокоить хотя бы частично огромную массу словно взбесившихся нейронов.