Наконец Китти сказала, глядя в глаза Хизер:

– Мне тридцать шесть лет. Я не замужем и вряд ли теперь захочу иметь семью. Но моя жизнь мне нравится… хотя иногда я спрашиваю себя: как получилось, что я стала тем, чем стала? Только одно для меня непреложно: я мечтаю стать матерью.

После продолжительного молчания Шон, усмехнувшись, заметил:

– Мы тоже не можем считаться благополучной семейкой. Мать бросила нас, когда Хизер исполнилось шесть лет. С тех пор мы ничего о ней не знаем.

– А хозяйством занимается Шон, – подхватила Хизер, тут же забыв минутную размолвку с братом. – Он готовит даже лучше, чем папа и я.

Шон смутился.

– Не так уж это и сложно. – Он опустил глаза и разгладил потертые джинсы на колене.

«Ему и не надо тратиться на шмотки, чтобы хорошо выглядеть».

При этой мысли Китти покраснела. Он симпатичный парень, ну и что с того? Просто у Хизер есть брат, который опекает ее и заботится о будущем сестры.

Воспользовавшись паузой, Китти спросила:

– Вы не против… то есть вы не заняты сегодня вечером? Я бы хотела пригласить вас к себе на обед. – Она улыбнулась Шону. – Я и сама неплохо готовлю.

Просияв, Хизер с надеждой взглянула на брата. Тот нерешительно покачал головой:

– Ну не знаю…

– Пожалуйста, Шон. – Хизер потянула было руку ко рту, но вовремя отдернула ее.

«Интересно, – подумала Китти, – нет ли у нее других дурных привычек, кроме той, что она грызет ногти?»

– Не хотелось бы оставлять отца одного, – нахмурился Шон и пояснил Китти: – Спина у него побаливает – надорвался на кожевенном заводе, таская тяжелые бочки. Он и ходит-то с трудом.

– Я и его приглашаю.

– Ну что ж, спасибо, – смягчился Шон, но жесткий взгляд его непроницаемых глаз как бы говорил: «Еще ничего не решено».

Китти с облегчением кивнула. Да, решение еще не принято, но…

Но у нее появилась надежда.

Надежда, что однажды утром ее разбудит плач новорожденного младенца, а не противный писк будильника. А на каминной полке к галерее семейных фото прибавится фотография ее ребенка. И жизнь обретет смысл.

Шон и Хизер поехали за отцом, а Китти начала было с энтузиазмом хлопотать на кухне, но вдруг сообразила, что так и не позвонила отцу и не напомнила ему забрать смокинг из чистки. Правда, совесть мучила ее недолго – победу одержало врожденное упрямство.

Пусть мама и Алекс суетятся вокруг отца, как заботливые наседки – она не намерена уподобляться им. Самое забавное, что отец, кажется, уважал ее за это. Китти никогда не говорила ему о том, чему невольно стала свидетельницей в шестнадцать лет. Проезжая на мотоцикле мимо знакомого серого седана, припаркованного у Масоник-Холл, она увидела там отца, целующегося с миссис Малколм.

Домой Китти летела как сумасшедшая, на полной скорости. Въехав в ворота дома на Агва-Фриа-Пойнт, она поставила мотоцикл, спряталась в кустах, ничком повалилась на траву и захлебнулась рыданиями.

После этого Китти уже не могла уважать отца, как раньше. Догадалась ли мама? Вряд ли. Зная ее, можно было с уверенностью сказать, что миссис Сигрейв оставалась в полном неведении. Подобная новость убила бы ее.

Издалека донесся вой сирены «скорой помощи». Китти тут же вспомнила зловещее предсказание Серены Фетерстоун. Что, если это правда, и кому-то из близких угрожает опасность?

«Нервы совсем расшатались», – подумала она, прислушиваясь к затихающим звукам сирены и томясь от дурных предчувствий.

Глава 3

Алекс Кардоса тоже слышала сирену, ведя «БМВ» по Кварц-Клифф-драйв.