— С ума сошел, сынок? — Инспектор еще раз зевнул. — Так и не ложился, что ли?

Эллери был в носках, брюках и рубашке. Он сидел по-турецки на своем письменном столе и пристально смотрел на пол, где, образуя собой нечто вроде круга, было разложено содержимое ящика из Элдервуда. Раскрытый черный дневник лежал рядом с Эллери на столе.

— Папа, я все понял.

— По-моему, ты не в том возрасте, чтобы играть в куклы. — Отец уселся на кожаный диван и достал сигарету. Диван был прохладный, и инспектор слегка прилег. — Что ты понял?

— Ответ на загадку Себастиана.

— Себастиана? — Старик, нахмурившись, затянулся. — Себастиана. Что-то не припомню. Кто это Себастиан?

— Это было очень давно, папа. — У Эллери был бодрый вид, будто он только что окунулся в горном озере. И в то же время была в нем какая-то печаль, печальная мудрость, озадачившая инспектора.

Старик недоуменно посмотрел на него.

— Помнишь? — тихо сказал Эллери. — Элдервуд. Парень, который жил в Гринвич-Виллидж и писал стихи. Это было еще в двадцать девятом. Вы с Вели навели для меня кой-какие справки.

Инспектор хлопнул себя по жилистой ноге.

— Точно! А это все…

Он внимательно посмотрел на выставленные в кружок предметы.

— Но это же древняя история, Эллери. Где ты все это откопал?

Эллери рассказал ему и взял черную книжечку.

— Я почти всю ночь провел, перечитывая свой дневник. Знаешь, я был тогда такой молодой…

— А это плохо?

— Нет, но свои недостатки имеет. Я, наверное, был совсем невыносим. Этакий самоуверенный всезнайка. Должно быть, я тебе здорово действовал на нервы?

— Я и сам тогда был много моложе.

Инспектор Куин ухмыльнулся. Он притушил сигарету и сказал:

— Выходит, ты разобрался в этом деле. Ведь столько лет прошло…

— Да. — Эллери обхватил руками коленки и принялся раскачиваться. — Тогда я словно состоял из одних мозгов. Сила моей мысли была абсолютной, и если мысль вступала в противоречие с фактом, то страдал при этом факт. Вот почему я тогда и не понял истинного положения дел в этой истории с Себастианом. Папа, у меня же разгадка была в руках. Я вертел ее, обнюхивал, со всех сторон приглядывался, но так и не увидел.

— Может, расскажешь мне? — спросил отец.

— Нет, папочка, лучше иди приляг. Извини, что разбудил тебя.

— Может, все-таки расскажешь? — повторил старик.

Эллери и рассказал.

На сей раз инспектор несколько раз произнес:

— Будь я проклят! Черт меня побери!

На другой день

В ходе обычных отношений автора и издателя Эллери довольно часто встречался с Дэном З. Фрименом на протяжении трех десятилетий. Но сегодня, когда издатель встал из-за стола, чтобы поздороваться, Эллери внезапно понял, что по-настоящему он Фримена за это время и не видел. «Похоже на иллюстрацию к эйнштейновской теории относительности, — подумал он, — два поезда едут рядом по параллельным рельсам в одном направлении и с одной скоростью, и пассажир, едущий в каждом из них, готов присягнуть, что оба они стоят на месте. Просто не с чем сопоставить, если не поглядеть в противоположное окно и не увидеть, как мимо проносится земля».

Точку отсчета для сравнения дал ему старый дневник с его впечатлениями двадцатисемилетней давности об участниках рождественских праздников, включая и Фримена.