— Холодно, холодно, — нахмурясь, сказал Эллери.

— Думай, Самсон, — Крейг издал смешок.

— Самсон? Вы сказали «Самсон», мистер Крейг? — воскликнул Эллери.

— Конечно, я сказал «Самсон». Его так зовут.

— А я думал, что его зовут Самуэл! Ну тогда совсем другое дело, — удовлетворенно сказал Эллери. — Вы, конечно, понимаете?

— Честно говоря, нет, — сказала Эллен.

— Чему вас только учат в Уэлсли? Самсон — это библейский аналог греческого Геракла. А Геракл — это что?

— Двенадцать подвигов! — сказал Фримен, широко улыбаясь.

— Теперь вы убедились в достоинствах широкой гуманитарной эрудиции.

— Какая уж тут эрудиция? Мне это напомнило миссис Жаботински, — сказал доктор Дарк. — Мне, во всяком случае, показалось, что я сотворил все двенадцать подвигов, прежде чем она у меня попала на родильный стол!

— И он еще утверждает, что подъязычный нерв — «холодно»! — взвизгнула Эллен.

Джон громко и гулко рассмеялся.

После этого все пошло легко. Мариус Карло подошел как музыкальный последователь Шенберга с его гаммой из двенадцати тонов; мистер Гардинер ассоциировался с двенадцатью апостолами, имя одного из которых — Андрея — он носил; сродство миссис Браун и двенадцати знаков зодиака было неоспоримым; Артура Крейга приняли в компанию благодаря одному из основных предметов его ежегодного производства — знаменитых «Календарей Крейга»; Валентина, хоть и отрицала, что когда-либо играла в «Двенадцатой ночи» Шекспира, все же настояла, чтобы и ее включили, поскольку она — Стрелец, а день ее рождения приходится на 12 декабря — двенадцатый день двенадцатого месяца. С Расти было посложней, пока Эллери не вызнал у нее, что окрестили ее вовсе не Расти, а Иоландой — имя из семи букв, которые, если их прибавить к пяти буквам фамилии, дают все то же магическое «двенадцать»; а Дэн З. Фримен, который был иудейского вероисповедания, был немедленно избран, по инициативе Джона, Великим Двенадцарием, поскольку его принадлежность к иудеям предполагала не только двенадцать колен Израилевых, но и их вождей, двенадцать сыновей Иакова, а само же его имя, Дэн, то есть Даниил, было именем одного из них, а среднее имя, Завулон («в память о дедушке по материнской линии, olav hasholem») было, как серьезно заверил их Фримен, именем другого.

К тому времени нижняя челюсть сержанта Девоу пришла в рискованную близость с грудью.

Эффект был в значительной степени испорчен, когда выяснилось, что ни Джон, ни Эллен в этот клуб вступить не могут. Несмотря на все усилия Эллен и ее дяди, никаких «двенадцати» в ее жизни они припомнить не смогли. Что же до Джона, то если кому-то и пришло в голову в этой связи вспомнить двенадцать ежевечерних даров, которые ему угрожали, то тот счел за благо воздержаться от их упоминания.

— А вы, мистер Куин? — Крейг улыбнулся. — Себя-то вы пропускать не должны.

— Себя? Я в одной лодке с Джоном и Эллен. Я никаких «двенадцати», имеющих ко мне отношение, вспомнить не могу.

— Ваше имя и фамилия, — предположил Фримен. — Еще парочку инициалов…

— К сожалению, у меня нет средних имен.

— Книги! — Крейг хлопнул себя по коленке. — Вы-таки попадаете в клуб, так как имеете отношение к книгам! Один из технических форматов книги — это «дуодецимо», или двенадцатая часть листа.