Как глупо! Спустя десять лет — целую жизнь, целую вечность — она боялась к нему прикоснуться.

Сегодня утром графиня вновь была одета в черное, начиная с кружевного чепца и заканчивая туфлями. Это обстоятельство раздражало Джерарда, хотя он и не мог объяснить почему. Ему казалось чрезмерным столь нарочито носить траур по человеку, умершему более года назад, пусть даже мужу. В остальном же графиня никак не выказывала своего безутешного горя. Она держалась гордо и даже надменно. Прямая спина, вздернутый подбородок. Но, войдя в услужливо распахнутые лакеем двери библиотеки вслед за графиней, Джерард вдруг подумал, что ему нет никакого дела ни до того, почему она предпочла носить траур столь долго, ни до глубины ее чувств. Она всего лишь вдова Гилберта. Не более того.

И все же Джерард ощущал растущее в груди раздражение.

— Присаживайтесь, — произнес он, указывая на одно из кресел рядом с камином. Сам же он сел не сразу. Облокотившись о каминную полку, он сверху вниз взирал на графиню.

— Благодарю вас, — ответила ее сиятельство, опускаясь в кресло. При этом ее спина не коснулась спинки. Вчера вечером она сидела точно так же и в гостиной, и в столовой. Должно быть, подобная поза ужасно неудобна. Но Джерарду не было дела и до этого. Графиня вопросительно посмотрела на его сиятельство.

— Итак, миледи, — не удержался Джерард, хотя и не собирался говорить ничего подобного, — вам не кажется, что в сложившейся ситуации имеет место некоторая ирония?

Кристина не стала делать вид, будто не понимает, о чем речь.

— У вас есть все основания так считать, — согласилась она.

— Вы предпочли выйти замуж за деньги, — произнес граф, — а теперь выясняется, что вы целиком и полностью зависите от человека, которого когда-то ради этих самых денег отвергли. И теперь этому человеку принадлежит здесь все.

Если он пытался привести Кристину в замешательство, ему это не удалось.

— Джентльмен, — произнесла она, — не стал бы напоминать леди о ее зависимом положении, милорд.

А он напомнил. И это непростительно. Но Джерард не хотел говорить ничего подобного. Более того, он намеревался вести себя сегодня благопристойно. И все же с желанием хоть как-то уязвить Кристину или просто позлорадствовать оказалось не так просто совладать.

— Джентльмен. — Джерард тихо засмеялся. — Но в Торнвуде всегда бытовало единодушное мнение о том, что я таковым не являюсь. — Его отец влюбился в оперную певицу. Сначала сделал ее своей любовницей, а потом женился менее чем за восемь месяцев до появления на свет Джерарда — своего единственного сына. — Уверен, вам сообщили об этом еще до того, как это подтвердило и мое занятие торговлей.

— Гилберт никогда не упоминал вашего имени, — холодно заметила Кристина.

Джерард улыбнулся и посмотрел на мерцающие в камине угли. А ведь она тоже не прочь его уязвить. Почему? Жалеет о своем решении? Или просто возмущается тем, как все сложилось?

— Стоило ли оно того, Кристина?' — спросил граф. — Замужество ради денег?

— Да, — ответила женщина. — Стоило.

Так. А какого ответа он, собственно, ожидал? Какое признание хотел услышать? Что она совершила ошибку? Что следовало отдать предпочтение любви? Но если бы она сказала это, Джерард стал бы презирать ее еще больше, чем теперь. Впрочем, он позвал ее сюда не для того, чтобы излить горечь, которую ощутил в полной мере только здесь, в Торнвуде, и не затем, чтобы ворошить прошлое.

— Ваша младшая дочь совсем малышка, — произнес граф.