– Значит, будем тренировать только на вашу охрану.

Там ей привили пренебрежение к любой чужой жизни, кроме жизни Хозяина.

Собачье счастье недолго. Настал вечер, когда к загородному дому, расцвеченному огнями к приезду гостей, подъехало несколько машин нежданных, приехавшие были точны и сухи.

– Вот ордер. Задержание и обыск.

– Понимаю… Если уж честно – то не понимаю. Как он подписал? Ладно, приступайте.

– Уберите собаку.

Хозяин увел Альму в бытовку, запер, и она несколько часов, до конца обыска бесновалась, подпрыгивая к маленькому, прорубленному на высоте человеческого роста окошку. Она ухватила последние кадры, когда Хозяин, инстинктивно сомкнув руки сзади, прошел вместе с прибывшими к их машине, сел на привычное заднее сидение, не возражая, что с двух сторон к нему присели близнецы в серых плащах и шляпах, другие прибывшие вынесли из дома несколько коробок, небрежно швырнули их в багажники машин, и вот вся кавалькада, ловко развернувшись на небольшой площадке перед домом, укатила в сторону города.

Потянулись тоскливые дни. Хозяйки сами пребывали в неопределенности и с каждым днем все больше нервничали, особенно молодые.

– Продавай все к чертовой матери, все, на что у тебя есть доверенность, – убеждали они старшую.

– Как же можно? Ведь разберутся, выпустят, что я скажу?

– Как скажешь, мама, право слушать смешно, как дите малое. Ты в какой стране выросла? Виноват – невиноват, выпустят – не выпустят… Не выпустят!

– Хорошо, хоть квартира на меня записана, – покорно соглашалась старшая Хозяйка.

Вскоре Альма вместе со всем семейством перебралась назад, в ненавистную городскую квартиру. Прошло еще полгода.

– Ну как же так, восемь лет! За что? – причитала младшая из дочерей Хозяина.

– Да ни за что! – крикнула Хозяйка и, хлопнув дверью, удалилась в спальную.

На следующий день, когда Хозяйка, скорбно понурив голову, тяжело опустилась на лавочку в парке, Альму похитили.

Хозяйка заметила это нескоро.

Течка кончилась, но избавиться от Альмы не удавалось. Она была очень вынослива и слишком привязалась к Стае, поэтому все попытки убежать в чистом поле или оторваться, бросив в городском парке, оканчивались неудачей.

Волк, столь строгий с членами Стаи, не смог перебороть природный пиетет к самкам, тем более к такой роскошной, статной, остроухой, и Альма осталась, исподволь, а иногда и хорошей трепкой, утверждая новый порядок.

Пару раз пригоняли новых сучек, но Альма встречала их столь неприветливо, что поначалу их пробовали прятать на другом конце деревне, но и там Альма настигала их, и в схватке доставалось всем случившимся на месте преступления, включая Волка, и Стая покорно сносила болезненные укусы, уворачивая чувствительные носы.

Но вот Альма родила и Волк, когда его наконец допустили в логово, с умилением наблюдал копошащийся клубок пушистых телец – «Ими прирастет Стая!»

Жизнь сразу стала веселей. Всех дел-то – принести домой добычу, а в остальное время куролесь как хочешь. Опять стали пригонять сучек и прятать их на дальнем дворе, случалось, что на глазах возмущенной хозяйки отгоняли сучку в сторону и покрывали всей Стаей, а после, подгоняя носами и радостно гогоча, возвращали хозяйке, сникшей и смирившейся с неизбежным.

Но по прошествии месяца Альма, то ли засидевшись, то ли почувствовав, что ее влияние падает, упросила Волка взять ее в очередной набег.

Волк не смог отказать.

Высокий сутуловатый человек, одетый в потертые джинсы, местами порванные кроссовки и давно не стиранную куртку, с большим сдувшимся рюкзаком за спиной тяжело спустился из автобуса.