Тут ему пришло в голову, что, даже если бюст не содержит ничего, кроме гипса, и столь же бесполезен, как та черная птица, которую добыл Гринстрит, его все равно необходимо разбить. Данте был… ну… флагом, эмблемой, тотемом всего того, во что родители все время старались превратить Кути.

Дрожащими пальцами он толкнул бюст. Он глухо стукнулся о камень, но не разбился, и теперь лежал, уставившись взглядом в потолок.

Кути выдохнул, ощущая одновременно и облегчение, и разочарование.

Поганая мумия, думал он. Медитация и широкий туннель, по которому души плывут к пресловутому белому свету. У его родителей было много картинок, связанных со всем этим. Пирамиды и Книга Тота, и реинкарнация, и послания от каких-то «древних душ» под названием махатмы.

Махатмы давно померли, но, похоже, постоянно болтались где-то рядом, чтобы поучать, как сделаться правильным мертвецом вроде них. И при этом они были скрытными – Кути ни разу не удалось увидеть никого из них, даже когда он неподвижно сидел несколько часов и упорно старался выгнать из сознания любые мысли, а его родители лишь уверяли, что краем глаза замечали этих старичков, которые, судя по всему, поспешно смывались за дверь в кухню, как только к ним пытались приглядеться как следует. По большей части их присутствие можно было определить лишь по тому, как они все переставляли – книги на полках, чашки в кухне. Если оставить в ящике комода горсть мелочи, монеты обязательно оказывались собранными в столбики. Иногда по порядку дат чеканки.

Примерно в том же возрасте, когда его друзья стали подозревать, что Санта-Клауса не существует, Кути разуверился в махатмах и тому подобном: позднее его прямо-таки потрясло, когда в школе он узнал, что давным-давно на свете и в самом деле жил такой тип по имени Махатма Ганди, но один приятель, который видел кинофильм «Ганди», объяснил, что это был самый обычный человек, индийский политик, очень тощий, всегда одетый в какие-то подгузники.

Кути не разрешали смотреть кино… или телевизор и даже есть мясо, так что ему приходилось тайком бегать в «Макдоналдс» за бигмаком, а потом жевать резинку, чтобы отбить запах.

Кути хотел стать астрономом, когда вырастет, но родители и мысли не допускали о том, чтобы отправить его в колледж. Он не был уверен даже в том, что ему разрешат доучиться все четыре года в старших классах. Родители говорили ему, что он чела, как и они, и что его долг в жизни – м-м-м, это так просто и не скажешь – поладить с этими мертвецами. Стать для них «новым Кришнамурти» – нести их слово миру. Готовиться к тому, чтобы, когда помрешь, оказаться в этом туннеле.

А до тех пор никакого телевидения, или кино, или мяса, а когда вырастет, ему не суждено было жениться или даже вести половую жизнь – не из-за СПИДа, а потому, что махатмы этого не одобряли. Еще бы, думал он, чего от них еще ждать-то, если они мертвы и, очевидно, носят подгузники и все время заняты перекладыванием чужих кофейных чашек.

Но самую большую подлянку родители подложили ему в тот день, когда он появился на свет – они назвали его в честь одного из этих самых махатм, мертвеца по имени Кут Хуми. Расти с именем Кут Хуми Парганас и неизбежным прозвищем Кути – вошь было… да, видел он множество толстяков и заик, которых в школе безжалостно дразнили, но всегда жалел, что не мог поменяться ни с кем из них местами, взяв в придачу имя вроде Стива, или Джима, или Билла.

Он двумя руками поднял Данте на высоту дюйма в четыре и выпустил. Бах! Но бюст вновь не разбился.

Он не сомневался, что родители поклонялись этой штуке. Бывало, вечерами, уже отправившись в постель, когда ему вроде бы полагалось спать, он прокрадывался обратно и, заглядывая через щелку в гостиную, видел, как они кланялись перед нею и что-то бормотали, а в определенные дни – на Рождество, например, и Хеллоуин, с которого прошло чуть больше недели, – мать вязала для Данте крохотные шапочки и шарфики.