Через секунду он встал и вышел из комнаты в кухню. Клер сунула оставшийся хот-дог в рот и последовала за ним.

Шейн продолжал идти, прямо к задней двери, открыл ее и вышел наружу. Клер быстро прожевала, судорожно сглотнула, и бросилась за ним, прежде чем дверь захлопнулась. Она перепрыгнула бетонные ступеньки и догнала Шейна лишь тогда, когда он сел в тени чахлого дерева рядом с покосившимся деревянным гаражом.

— Что это был за взгляд?

Шейн вытащил пачку мятных пастилок, и достал две, затем убрал остальные обратно. Она взяла одну. — Ты знаешь, что это было.

— На самом деле, нет.

— Если не знаешь, ты не захочешь знать, поверь мне.

— Это не может быть так же плохо, как история Павла.

Он вздохнул. — Просто, я не собираюсь стоять там, пока он врет ей. Я пытаюсь не быть агрессивным и полным ничтожеством. И я хочу врезать ему, и он это знает, и лучше прямо сейчас находиться здесь, пока я не приду в себя.

Ничего себе. Это был долгий разговор для одного десятисекундного взгляда. Слишком долгий для парней, которые обычно не разговаривают, а просто делают это как-то иначе. — Подожди… он лгал?

— Я не говорю, что он не любит ее. Любит. Но… — Шейн на мгновение замолчал. — Но есть еще кое-что. — Он пожал плечами. — Послушай, это их личное дело, хорошо? Мы должны дать им самим во всем разобраться.

— Нет, это не только их дело… она моя лучшая подруга! Я не могу позволить ей пойти на это, если он не серьезно к этому относится!

— Она знает, — сказал Шейн. — Глубоко внутри, девчонки знают.

Так и было, поняла Клер. Ева была сосредоточена на всех деталях, организации вечеринки, приглашениях, всем этом, вместо того, чтобы встретится с ее собственными страхами. Она уже знала, что что-то не так, и не знала, как это исправить. — Ну… она не сможет с этим справится. Она просто не сможет.

— Подожди… полчаса назад ты говорила, что вампиры не смогут разорвать настоящую любовь.

— Если она есть. Но что, если это не так, Шейн? Что, если они совершают какую-то ужасную, чудовищную ошибку, и они оба боятся в этом признаться?

Он положил руку ей на плечи, и она прижалась к нему, уткнувшись лицом в плотную ткань его синей джинсовой куртки. На улице было холодно, даже на солнце, и она была благодарна ему за тепло его тела. Ощущение его пальцев, поглаживающих ее волосы, заставило какую-то напряженную, тревожную часть нее медленно расслабится внутри. — Ты не можешь все исправить, — сказал он ей. — Иногда ты просто должна позволить этому исправиться самостоятельно, или самостоятельно разрушиться.

— Это Глориана? — спросила она. Ее голос звучал глухо, но она знала, что он мог расслышать и понять. — Думаешь, она добралась до Майкла?

От звука имени вампиршы, мышцы Шейна напряглись, а затем, сознательно расслабились; это было не совсем вздрагивание, но он определенно был близок. Глориана была ужасной, манипулирующей, лживой (красивой) ведьмой вампиршей, которая хотела… ну, человеческие игрушки. Она определенно добралась до Шейна, который стал ее игрушечным солдатом — она соблазнила ту его часть, что любила драться.

Майкла она рассматривала совершенно в ином качестве. По-прежнему игрушка, но совершенно другого рода.

— Может, она и добралась до него, — признал Шейн спокойно. — Да, по крайней мере, немного. Она могла сделать это, заставить тебя чувствовать… все, что она хотела. Трудно с этим справиться, но, по крайней мере, Глори ушла безвозвратно. Ева все еще здесь.

— Этого достаточно?

Он ей не ответил, и Клер подумала, несчастно, что в действительности не было ответа — ни одного, что они смогли бы найти, во всяком случае.