Шейн рухнул рядом с ней, такой же промокший насквозь, и мгновение не раздавалось ни единого звука, кроме их собственного влажного, тяжелого дыхания.

Клер прислонилась к нему, и он обнял ее. — Ты в порядке? — спросила она тихим голосом. Когда он сглотнул, она заметила, что вся его шея выглядела болезненно красной.

Его голос дребезжал и был ниже, чем обычно. — Подумал, что он собирается убить меня, — сказал он. — Что, черт возьми, я сделал, что так его взбесил?

— Ничего. Я не знаю. — Клер закусила губу, чувствуя тошноту. — Он сказал мне, что должен тебя найти, потому что кто-то тебя преследует. Я… я сказал ему, где ты был. Боже, Шейн, я верила ему! Я сказал ему, где ты! — Чудовищность предательства Мирнина потрясла ее, и ей казалось, будто безупречный пол неожиданно проломился под ее ногами, и она быстро падала на дно кроличьей норы, где все было совсем не так. — Как он мог так поступить? Почему?

Шейн обнял ее и прижал к себе. — Все в порядке, — сказал он хрипло. — Я в порядке. Не твоя вина.

Однако, именно так и было. Ее вина в доверии к Мирнину. Шейн мог умереть. Клер очень отчетливо могла себе это представить — опоздать, видеть кровь Шейна, распространяющуюся в воде, затопившей переулок. Красное на острых когтях Мирнина. Тело Шейна, лежащее в луже лицом вниз.

И она могла себе представить, чем бы все обернулось для него, для всех них, потому что, если бы Шейн умер, если бы вампиры убили его, она охотилась бы за каждым из них. Клер знала, что это не рационально, не правильно, но ей было всё равно.

Если бы вампиры напали на Шейна, они напали бы на нее, и она сопротивлялась бы любым возможным способом.

— Что-то случилось, — прохрипел Шейн. — Очень плохое.

Она проглотила слезы, и, молча, кивнула. Она положила голову ему на грудь, закрыла глаза и слушала сильные, уверенные удары его сердца.

Сердце, которое она практически остановила, доверившись Мирнину.

Шейн погладил ее влажные волосы, пытаясь успокоить ее, а ведь именно его пытались задушить. — Это моя вина, — пролепетала она. — Правда. Я рассказала ему… Что он сказал?

— Мне? — спросил Шейн. Она кивнула. — Ничего. Я обернулся, а он стоял прямо позади меня, и он не сказал ни единого слова, кроме «Прости». — Он сглотнул и поморщился. Его голос был скрипучим. — Послушай, я дрался раньше — тебе это известно — но он не дрался. Он пришел, чтобы убить меня, ясно и просто, без раздумий. Уничтожить. Будто ему приказали.

— Приказали, — повторила Клер. И чьи Мирнин выполнял приказы? Ничьи, на самом деле. Ничьи, кроме… — Амелия. — Она сказала это вслух, очень тихо, и это прозвучало печально для ее собственных ушей. — Амелия отдала приказ. — Но это было не так уж и важно — Клер ощутила сжигающее возмущение, однако она никогда по-настоящему не питала никаких иллюзий по поводу лояльности Амелии к ней. Что действительно причиняло боль, так это Мирнин. После всего, что ей пришлось пережить из-за него, сделать для него, он отвернулся от нее. Он попытался забрать у нее Шейна.

Неужели он не понимал, насколько разрушительным это для нее окажется?

— Эй, — сказал Шейн. — Эй, Клер, я здесь. Я здесь. — Его пальцы гладили ее мокрые, холодные щеки, и она попыталась сосредоточиться на его лице. — Все в порядке.

Это не так. Она яростно прижималась к нему, пока они не перестали дрожать от холода, пока она не почувствовала, что тепло их тел высушивает насквозь промокшую ткань их одежды. Это совсем было не похоже на Шейна, вот так просто сидеть рядом с ней, только не в ситуации, когда им нужно было встать, высохнуть… казалось, у него больше не осталось сил двигаться дальше.