— А как ты это себе представляешь, дражайшая тетя Полин? Мы что же, засаду Старику устроим и всей ватагой набросимся?

— На мой взгляд, Седрик, мы попросим его принять нас и просто… просто…

— Да, извини, Полин, но толку от этого не будет, — ухмыльнулась Миллимент.

— Миллимент, ты не из Анкредов и потому не можешь переживать такие вещи так же болезненно, как мы. И как только папа, с его обостренным чувством собственного достоинства — мы ведь ведем свой род с эпохи Нормандского завоевания, мисс Аллейн, — как это папа позволил так окрутить себя? Это же просто унизительно.

— Будучи, как ты, Полин, заметила, не из Анкредов, я хорошо понимаю, что у папа в жилах течет не только голубая, но и горячая кровь. Больше того, он упрям и тщеславен как индюк. Ему нравится видеть себя мужем озорной юной дамочки.

— Относительно юной, — заметил Седрик.

Полин сцепила пальцы и, поворачиваясь от одного члена семьи к другому, воскликнула:

— Я придумала! Слушайте. Буду совершенно откровенной и объективной. Понимаю, что речь идет о моем ребенке, но это меня не остановит. Пэнти!

— При чем тут Пэнти, мама? — нервно осведомился Пол.

— Твой дед обожает ее. А теперь представь себе, что, если Пэнти вдруг что-нибудь такое детское ему скажет?

— Например, — подхватил Седрик, — обовьет ручонками его шею и прошепчет на ухо: «Дедушка, когда же наконец уедет от нас эта стласная тетя?» Одно скажу: вряд ли она сможет сыграть такую роль.

— Он обожает ее, — упрямо повторила Полин. — И ведет себя с ней как большой мальчик. Ты не можешь с этим не согласиться, Миллимент.

— Пожалуй, что так, Полин.

— Все это хорошо, мама, — резко бросил Пол, — да только Пэнти всегда подыграет деду.

— К тому же они с Соней закадычные друзья, разве не