– Иди, иди сюда, Питер, – ласково позвал Дэмьен. Мальчик вытащил записную книжку и открыл ее. Когда Питер заговорил, он стал похож на полисмена, зачитывающего на суде протокол: «Вчера в половине четвертого я заметил священника по имени де Карло, входящего в дом номер 114 на Эбби-Кресит, где он, разговаривал с женой мистера Дина, провел один час двадцать две минуты».

Дин вышел из себя, все его раздражение выплеснулось наружу. Не замечая Питера, он в бешенстве обратился к Дэмьену:

– Послушай, я же не знал, кто это, я имею ввиду, Барбара мне ни слова не говорила.

– Уничтожь своего сына. Дин тряхнул головой и отшатнулся. Рот его приоткрылся, но он не мог подыскать нужных слов.

– Остался только один мальчик, – холодно констатировал Дэмьен, – и это твой сын. Уничтожь его, или сам будешь уничтожен.

Дин качал головой и инстинктивно отступал к двери. Страх постепенно перерастал в панику.

Нет, нет… – запинаясь, бормотал он. – Ради Бога, Дэмьен…

Дэмьен и бровью не повел, услышав последнюю реплику Дина. Он неподвижно стоял, сложив на груди руки.

– И Бог сказал Аврааму: «Возьми жизнь твоего сына, твоего единственного Исаака, которого ты любишь, и отдай его на жертвенный огонь».

Дин наткнулся на стену и принялся судорожно шарить в поисках дверной ручки.

– Если Авраам был готов убить сына из любви к своему Богу, то почему ты не сделаешь этого из любви к своему? – продолжал Дэмьен, вцепившись взглядом в Дина.

Дин потерял дар речи. Язык его будто прирос к небу. Похоже, только ноги могли еще двигаться. Он толкнул дверь, вылетел из кабинета и, забыв о достоинстве, промчался мимо секретарш прямо к лифту.

Питер спокойно наблюдал за ним, а потом обратился к Дэмьену: – Ты не остановишь его?

Дэмьен покачал головой. В этом уже не было нужды.

За время супружеской жизни Барбара Дин впервые спала одна. Она втащила в детскую комнату кушетку и расположилась на расстоянии вытянутой руки от колыбели. Трижды за ночь она просыпалась, убеждаясь, что с ее малышом все в порядке.

За завтраком они с Дином едва обменялись парой слов. Если сегодня он ничего не предпримет, то она уедет, с Дином или без него.

Барбара опустила трубку и удовлетворенно покачала головой. Подруга Кэрол согласилась на время принять Барбару у себя в Сассексе.

Перед тем как укладывать чемоданы, Барбара решила прогладить белье. Она установила доску и залила в утюг воды. Малыш резвился у окна в люльке, лучи солнца касались его лица.

Гладя белье, Барбара то и дело заглядывала в люльку. Когда она в очередной раз подошла к колыбели, малыш, сложив ручонки, заснул. Барбара вернулась к гладильной доске. Скоро они уедут – она, ее ребенок и, может быть, ее муж.

Собака бесшумно двигалась в намеченном направлении. Достигнув нужной улицы, она принюхалась и потрусила дальше вдоль дороги. Люди шарахались от нее. Дважды она сворачивала и, наконец, остановилась. Шерсть встала дыбом, клыки обнажились в злобном рычании. Поводя носом, собака подбежала к дому, встала на задние лапы и заглянула через распахнутые створки в люльку. Желтые пронзительные глаза ее не мигали, из пасти на одеяльце стекала липкая слюна.

Барбара завопила не своим голосом, а собака спрыгнула на землю и медленно потрусила прочь. Она сделала свое дело.

Барбара захлопнула окно. Сердце ее неистово колотилось. Появившееся в окне чудовище ввергло женщину в состояние шока. Она склонилась над малышом. Он повернулся во сне и лежал ничком, его ножки подергивались, будто он пытался убежать.

– Все в порядке, солнышко, – сказала Барбара, – мы прогнали эту ужасную собаку.