— Может, Мидалис уже плывет на юг, — возразил Де'Уннеро. — Если он доберется до Пирет Данкард раньше Де Лурма, тех людей, которых ты посылаешь, не хватит, чтобы одолеть его.

— Нет его там, — с огромной убежденностью заявил Эйдриан и показал монаху камень души.

Тот понял намек, поскольку знал, что король постоянно совершает путешествия в духе и вообще чрезвычайно искусен в обращении с магическими камнями.

— Я тоже времени даром не теряю и ни за что не отослал бы треть флота без предварительной разведки. Корабли принца Мидалиса, как мы и рассчитывали, пришвартованы в гавани Вангарда.

— Вот именно, — не унимался монах. — У Мидалиса много опытных, прекрасно знающих залив моряков. В это время года стоять на якоре — самое разумное решение.

Эйдриан улыбнулся. Его не утомляли возражения Де'Уннеро, хотя ими и сопровождался каждый шаг молодого короля. Он понимал, как натянуты нервы у этого человека, как многое его огорчает, в особенности растущее неприятие Садьей перспективы жизни в Санта-Мер-Абель. Да и в любом случае Эйдриан радовался, когда ему задавали вопросы. Вечно сомневающийся монах вынуждал его тщательно просчитывать все возможные варианты, учитывать все опасности и только потом принимать решение, так что король полагал, что эти дискуссии приносят исключительно пользу.

— Плыть не так уж далеко, — вмешался в разговор граф Де Лурм, глядя ни Эйдриана, но отвечая, в сущности, Де'Уннеро. — Едва захватив остров, я тут же пришвартую корабли в защищенных бухтах, и никакой шторм им будет не страшен. Ты не потеряешь ни одного корабля, мой король, а людей если и лишишься, то совсем немногих!

Эйдриана забавляла усмешка на губах Де'Уннеро, предназначенная выскочке графу. Де Лурм, похоже, тоже заметил выражение лица монаха.

— Брат Де'Уннеро просто опасается отвлекать наши силы от цели, кажущейся ему основной, — пояснил графу король. — По его разумению, она превыше всего. Разве я не прав? — Монах вперил в него сердитый взгляд, но счел за лучшее промолчать. — Санта-Мер-Абель — вот венец его устремлений. И действительно, когда Маркало Де'Уннеро подчинит себе абеликанскую церковь, наше желание вернуть королевству былую славу и даже намного превзойти ее станет более осуществимо… Терпение, друг мой, — продолжал Эйдриан, обращаясь к Де'Уннеро с нотками снисходительности в голосе. — Сначала следует перекрыть залив и изолировать Мидалиса, а уж потом мы займемся аббатством. Как только его братья окажутся отрезаны от всякой поддержки извне, между ними начнутся разногласия. Ты получишь заслуженную награду, станешь отцом-настоятелем абеликанской церкви в Хонсе-Бире, а аббат Олин одновременно займет ту же позицию в бехренской церкви, которая также будет носить имя святого Абеля. И не сомневайся, мой друг, я никогда не забуду, какую бесценную помощь вы с аббатом мне оказываете.

Конечно, это были просто слова, и Эйдриан уже далеко не впервые утихомиривал ими Де'Уннеро. Однако очень важно, что сейчас они были произнесены в присутствии графа Де Лурма, только что поднявшегося на одну из высших ступеней в военной иерархии королевства. Слегка успокоившись, растеряв все аргументы, монах пристально взглянул на короля, поклонился и вышел.

Проводив его насмешливым взглядом, Де Лурм посмотрел на Эйдриана с таким выражением, как будто его забавляла легкость, с которой молодой король отмел все возражения монаха.