— Известно, сколько воинов ятола Де Хаммана уцелело в сражении в южном квартале города? — осведомился Маду Ваадан, причем, судя по его раздраженному тону, уже не в первый раз.

Печтер Дан Тарк испустил вздох облегчения, расправил плечи и покачал головой.

— Нет, но я могу быстро выяснить это.

— Действуй, — приказал аббат Олин. — Да не слишком мешкай!

Небрежным взмахом руки он отпустил Дан Тарка и вновь обратился к ятолу Ваадану.

— Нужно как можно быстрее отослать Де Хаммана на запад. А все южные провинции необходимо взять под наш контроль.

Последние слова аббата, коснувшиеся ушей Печтера Дан Тарка, в особенности поразили его:

— Возможно, имеет смысл склонить Тогайского Дракона вступить в войну с любым недоумком, сопротивляющимся переменам, которые, как нам понятно, жизненно необходимы Бехрену.

В покоях для гостей Чом Дейру этой ночью стояла тишина, в противовес шумному веселью в расположенных на первом этаже залах, где жрецы-ятолы и командиры чежу-леев праздновали победу. Предполагалось, что Печтер Дан Тарк среди веселящихся, но уж никак не здесь!

Бехренец спешил. Сняв сандалии, он нес их в руке, чтобы производить как можно меньше шума. По счастью, стражников тут было мало; еще больше ему повезло в том, что по приказу ятола Ваадана дубликаты ключей от всех комнат находились в помещении, куда Печтер Дан Тарк имел доступ.

Беспокойно оглядываясь, он остановился перед покоями, отведенными аббату Олину, взглянул в один конец темного коридора, в другой и сделал глубокий вдох, заклиная Бога, чтобы проклятый еретик не установил с помощью магических камней ловушку в дверном проеме. Потом медленно повернул ключ и вошел в темную комнату. Вытащив из кармана свечу, кремень и огниво, он зажег свечу и направился к стоящему напротив двери письменному столу, свободной рукой заслоняя огонь.

Ему понадобилось всего несколько мгновений, чтобы найти незапечатанное послание, адресованное королю Эйдриану. Дан Тарк медленно расправил пергамент на столе. Он владел языком Хонсе-Бира, вот разве что каракули Олина поначалу было разобрать трудно.

По мере того как он осознавал содержание письма, Печтера Дан Тарка охватывала все более сильная дрожь: худшие его опасения подтверждались. Аббат Олин писал вовсе не о помощи ятолу Ваадану в частности и всему Бехрену в целом; он явственно давал понять, что религия, исповедуемая здесь, вполне созрела для того, чтобы принять догматы абеликанской церкви!

Давал понять, что жрецы-ятолы готовы отказаться от своих заветов в пользу заповедей церкви Абеля!

Дрожа, Печтер Дан Тарк снова перечитал послание, пытаясь вникнуть в его смысл, надеясь поначалу, что просто запутался в витиеватых оборотах чужого языка. Увы, тщетно — он с первого раза все понял правильно.

Аббат Олин прибыл сюда с честолюбивыми, далеко идущими намерениями, а вовсе не в качестве друга.

По-прежнему дрожа, бехренец задумался, что ему делать дальше. Он мог рассказать о своем открытии ятолу Ваадану, вывести коварного предателя на чистую воду…

Однако он почти сразу же отбросил эту мысль.

Потому что в сердце своем Печтер Дан Тарк уже знал истину.

Маду Ваадан не удивится. Потому что ятол Хасинты сам является участником этого заговора.

Дан Тарк покинул комнату в таком смятении, что забыл на столе свечу и даже не запер за собой дверь. Он не вернулся туда, где шло пиршество и где его ожидали, а вышел из Чом Дейру и зашагал по улицам, на которых праздничные гулянья продолжались еще со времени победы над ятолом Бардохом.

«Победы ли?» — спрашивал себя Печтер Дан Тарк. Правильно ли называть победой вторжение в Бехрен церкви Абеля на копьях армии Хонсе-Бира?

Вскоре он, раздобыв повозку и припасы в дорогу, покинул Хасинту.