Сжав в руке камень души, Браумин погрузился в его магические глубины. Его дух отделился от тела и устремился через воды залива. С аббатством Сент-Прешес покончено, понимал епископ. Палмарис пал. Однако все случившееся здесь должно послужить уроком для Санта-Мер-Абель. То, что Херду стало известно об Эйдриане, может оказаться бесценным для братьев, которым предстоит защищать монастырь, эту неприступную крепость, когда Эйдриан Будабрас доберется и до них.

Дух Браумина нашел залитого слезами магистра и приблизился к нему, хотя и понимал, что Виссенти почувствует лишь чье-то присутствие, от которого будет исходить ощущение тепла и добросердечности. Когда-то Маркворт использовал магические камни для самого настоящего общения с теми, кто находился за много миль от него; в какой-то степени это умела делать и Джилсепони, однако Браумину подобное было не под силу. Он никогда не отличался особым умением в обращении с магическими камнями. Поэтому все, что ему сейчас оставалось, это приблизиться к Виссенти Мальборо и сконцентрировать все свои душевные силы на том, свидетелем чего он стал, надеясь внушить магистру хоть какое-то представление о невероятном могуществе Эйдриана.

Виссенти среагировал на присутствие Браумина, неожиданно выпрямившись и вытаращив глаза.

Взывая к нему, Браумин Херд сосредоточился, пытаясь передать все то, на что оказался способен Эйдриан.

Он старался изо всех сил, хотя такая односторонняя связь не позволяла понять, удалось ему передать что-нибудь Виссенти или нет.

Внезапно контакт прервал чей-то голос.

Браумин резко повернулся и едва не бросился бежать. Перед ним с кривой улыбкой на лице стоял Маркало Де'Уннеро. Одна рука у него заканчивалась тигриной лапой, с которой капала кровь.

— Ну, вот мы и встретились снова, брат Браумин, — произнес отлученный от церкви монах.

— Зло неистребимо, — ответил епископ.

— Твоя глупость неистребима. — Де'Уннеро рассмеялся. — Должен ли я объяснять, что король Хонсе-Бира считает нужным освободить тебя от обязанностей епископа Палмариса?

Браумин Херд хотел ответить, но, в общем-то, сказать ему было нечего. Он просто покачал головой.

— Ты знал, кто он такой. Джилсепони приходила сюда и рассказала тебе.

— Да, она рассказала мне правду об этом монстре, Эйдриане, — ответил Браумин.

— Правду? Занятное слово. Существует столько всяческих «правд»! Правда Маркворта. Правда безумного Эвелина. Правда отца-настоятеля Фио Бурэя, с которой вряд ли согласится аббат Олин.

— Не его дело соглашаться или не соглашаться с Коллегией аббатов.

— Которая, как известно, непогрешима, — продолжал Де'Уннеро. — Вот тебе еще одна правда, брат Браумин: Эйдриан, сын Джилсепони, сын Элбрайна, ныне король Хонсе-Бира. Его поддерживают придворные и армия. И его поддерживает церковь.

Браумин бросил на собеседника недоверчивый взгляд.

— О, разумеется, не опустившаяся, потерявшая былое величие церковь отца-настоятеля Бурэя и введенного в заблуждение Браумина Херда. Настоящая абеликанская церковь, снова воспрянувшая после того бедствия, каким оказался для нее Эвелин. Итак, Эйдриан — король Хонсе-Бира. Вот, брат Браумин, и вся правда.

Херд продолжал сверлить взглядом лицо ненавистного Де'Уннеро.

— Жаль, что ты не понимаешь этого. То, что мы враги, — твой и только твой выбор.

Услышав эти слова, Браумин едва не задохнулся от гнева.

— Я не питаю к тебе ненависти, брат. Я понимаю — ты введен в заблуждение. И предлагаю тебе шанс переосмыслить свое отношение к той церкви Абеля, какой она была раньше — более могущественной, более достойной.