Спустя некоторое время тропа повела вниз, и трое путников стали продвигаться быстрее, спускаясь с гор к лесу. Горные вершины сменились лесистыми холмами. Когда они поднялись на один из них, то увидели расстилавшийся внизу океан деревьев. Лес простирался до самого горизонта и дальше, темно-зеленый на фоне голубого неба. Дул слабый ветерок, и мелькавшие миля за милей деревья навевали что-то вроде печали, ностальгии о прошедших летах и веснах, которые уже никогда не вернуть.

На некотором расстоянии от леса на косогоре расположилась деревня, жавшаяся с одной стороны к огромному котловану, который был вырыт в красной глине на склоне холма.

— Поселок горняков, — заметил Белгарат. — Давайте немного побудем там и разузнаем, что здесь происходит.

Они осторожно стали спускаться по склону. По мере приближения к деревне Гарион мог заметить, что вид у нее такой же, какой они уже наблюдали в Яр Гораке. Строения были воздвигнуты тем же способом — неотесанные бревна и необработанный камень, а на невысоких крышах виднелись большие камни, уложенные для того, чтобы зимние ветры не срывали кровельную дранку. Недраки, очевидно, не заботились о внешнем виде домов: строили стены, воздвигали крышу, заселялись, чтобы заняться другими делами, не утруждая себя той завершающей отделкой, которая придает жилищу окончательный вид и которую сендар и толнедриец сочли бы абсолютно необходимыми. Весь поселок, казалось, был воплощением принципа «и так сойдет», который Гариону совсем не нравился.

Некоторые из горняков, проживавших в деревне, вышли на грязные улицы, чтобы посмотреть на проезжавших незнакомцев. Их черные кожаные одежды были испачканы землей, в которой они копались, а их взгляды казались недружелюбными и подозрительными. Здесь царил дух пугливой настороженности и в то же время вызывающей враждебности.

Силк резко повернул голову в сторону большого низкого здания с грубо нарисованными гроздьями винограда на вывеске, которая раскачивалась на ветру над входной дверью. Здание окружала широкая крытая галерея, и одетые в кожу недраки сидели вдоль нее на скамейках, наблюдая за схваткой собак посреди улицы.

Белгарат кивнул:

— Давайте подъедем с другой стороны — на случай, если нам придется срочно убираться.

Они спешились у края галереи, привязали лошадей к ограде и вошли внутрь.

Внутри таверны оказалось темно и дымно, поскольку окна, по всей вероятности, представляли собой редкое явление в домах недраков. Столы и скамейки были грубо сколочены, а свет давали коптящие масляные светильники, подвешенные на цепях, к стропилам. Пол покрывали пятна грязи и разбросанные объедки. Собаки свободно бродили под столами и скамейками. В воздухе висел тяжелый запах несвежего пива и немытых тел. И хотя полдень едва миновал, таверна была полна. Многие мужчины, сидевшие в большой комнате, уже явно преуспели в поглощении выпивки. Было шумно, поскольку недраки, сидевшие за столами или болтавшиеся по комнате, казалось, привыкли говорить напрягая голосовые связки.

Белгарат протолкался к столу, стоявшему в углу комнаты, за которым, уставившись в кружку эля, одиноко сидел человек с мутными глазами и отвисшей губой.

— Вы не возражаете, если мы сядем за ваш стол, не так ли? — спросил его старик довольно резко и уселся, не дожидаясь ответа.

— А что с того, если бы я и возражал? — спросил человек с кружкой. Он был небрит, с мешками под налитыми кровью глазами.

— Ничего, — коротко бросил Белгарат.

— Вы здесь впервые, не правда ли? — Недрак смотрел на всех троих почти совсем без интереса, не без труда пытаясь сосредоточить хоть на чем-нибудь взгляд.