Все, кто был в комнате, окружили послов, на лице каждого читалось любопытство, все тихо спрашивали:

— Что принесли?

— С чем возвращаетесь?

Канцлер шагнул к воеводе, хотел что-то сказать, но Зенович опередил его:

— Это нечто неслыханное! — воскликнул он. — Паны Ходкевичи…

— Не пустили вас? — с волнением в голосе спросил воевода.

— Совсем наоборот — мы побывали там, — продолжал Зенович, — хотя и не сразу достучались. К нам вышел каштелян вместе с сандомирским воеводой и племянником Александром. На наш вопрос, собираются ли они исполнять договор, они ответили…

— Что ответили? — нетерпеливо спросил воевода.

— А то, что ждут князя Януша со сватами, а когда те придут, то приведут к ним княжну, чтобы она сама ответила, согласна ли выйти замуж. Никто не будет ее принуждать и уговаривать. Нам самим предлагали встретиться с княжной, чтобы мы спросили ее. Каштелян заверил нас, что он ее не спрашивал и сам не знает, какова будет ее воля.

— Так чего же можно еще желать? — сказал епископ Гедройц. — Пусть князь Януш идет к ним.

Насупленный воевода молчал.

— Как же! Идти к ним! — воскликнул князь Януш. — Да разве же вы не понимаете, что они только делают вид, что исполняют договор? А сами готовят нам новое издевательство! Они заставили княжну отказать мне. Им этого теперь как раз и нужно: чтобы я сходил спросить ее, а она под принуждением ответит, что не хочет выходить за меня замуж. И тогда, в самом деле, все будет решено, договор исполнен. Это выгодно им, потому что пред людьми они будут выглядеть справедливыми и честными. Но я не могу пойти к ним, ясно же, что каштелян со своими племянниками в сговоре против меня, там у них уже все продумано, как покрыть меня позором. Пойти туда и вернуться с отказом, опозоренным! Нет, этого не будет! Вы же видите, уже и княжна с ними, уже и ее сумели уговорить!

— Каштелян ручался, — спокойно промолвил Сапега, — что с княжной он не говорил об этом, не расспрашивал и не знает, что у нее на уме.

— Может, сам каштелян этим и не занимался, — ответил ему воевода. — Но он мог кого-нибудь послать, кто сумел бы сообразно настроить слабый женский ум. Если бы они не были уверенными, что будет так, как им хочется, то не ставили бы сейчас условие, которому ранее не придавали никакого значения.

— Ее сумели настроить против нас, уже и ее привлекли к борьбе! — в отчаянии кричал Януш. — Но нет, нет, это они сами виноваты, договор здесь ни причем! Княжна в их власти, она скажет то, что ей внушили. Если она станет свободной, то и ответ будет иной. Прежде чем мы ее спросим, ее нужно вызволить оттуда.

Воевода и сам думал так же, он повторил вслед за сыном:

— Все это только западня для нас, чтобы дело кончилось ничем, они хотят отпереться от всего словами княжны: «Не хочу». Однако же так, как хотят они, не получится. Мы не пойдем спрашивать ее теперь, потому что каштелян должен сдержать свое слово, никаких сговоров против нас составлять он не может, так как вместе со своими племянниками дал обещание. Здесь же мы видим несомненный обман, явную хитрость.

— Командуй, сын, — обратился он к Янушу, — чтобы войско окружало дворец, — и пусть сбудется воля Божья!

Князь Януш пошел было к дверям, но его остановил Ян Завиша. А епископ Гедройц подошел к воеводе Радзивиллу.

— Княже! — закричал он. — Одумайся, что ты говоришь, ты ведь подаешь сигнал к битве, а легко ли у тебя на душе? Сможешь ли потом оправдаться хотя бы перед собой? Образумься, отмени приказ! Паны Ходкевичи не отрекаются от своих слов, каштелян ручается, что не знает о воле и намерениях княжны, зовет к себе, чтобы она сама рассудила вас.