– Случайно знаю. Читал в детстве. Особенно поразило, что, зверски уничтожая всех, в том числе женщин и детей, они рубили сады, виноградники, убивали скот, птицу и даже сожгли все запасы зерна!

    Стивен ощутил, как в нем в глубине души нечто ощетинивается, как злой дикобраз.

    – Они, сволочи, этим еще и хвастаются!

    Дуглас бросил на него короткий оценивающий взгляд.

    – На самом деле, – произнес он медленно, – это не считалось тогда такими уж особенными жестокостями. И позже, то есть ближе к нашему более милосердному времени, упомянутые тобой гунны и татары стирали с лица земли целые деревни, сжигали дома и жителей убивали поголовно, не разбирая, кто из них стар или млад. Христианствующие крестоносцы стирали с лица земли целые города мусульман. Убивали и насиловали без разбора, заодно подвергли ужасающему разгрому и христианский Константинополь… однако, Стивен, люди того времени смотрели на мир более цельно, чем мы сейчас! Это мы в нелепой ловушке нашего мировоззрения. Дескать, каждый человек – это целый мир, потому надо к нему так и относиться. Но для жителей того времени все люди были только частицами своих миров: степного, оседлого, христианского, исламского… Даже Константинополь – чужой мир, ибо принадлежал враждебному православию! Потому крестоносцы честно и без угрызений совести постарались ослабить его как могли во славу и возвышение своего католического мира.

    – Вообще-то нашего, – сказал Стивен.

    – Верно, – кивнул Дуглас. – Мы так далеко ушли от тех взглядов, что даже не знаю, хорошо ли это…

    – Мясо другое, – согласился Стивен. – А как насчет костей?

    Дуглас улыбнулся, но – чиновник высшего эшелона! – даже наедине и даже с другом смолчал, лишь хитро улыбнулся, но улыбку к делу не пришьешь.

    Стивен пил мелкими глотками, смаковал, согласился без особого пыла:

    – Интересный взгляд. Да, интересный…

    – Верный! – сказал Дуглас.

    – Может быть, – сказал Стивен мирно. – Готов согласиться… Да, конечно. Но, зная тебя, я бы не сказал, что вот так просто выдал верную идею, и на этом стоп. У тебя каждая идея есть ступенька к следующей.

    – Разве можно иначе?

    – Можно, – ответил Стивен. – Есть еще озарения, когда как бы слышишь глас Творца, а он тебе сразу выдает конечный результат. Или позволяет пропустить ряд промежуточных звеньев.

    Дуглас покровительственно усмехнулся.

    – Озарения – это… неконтролируемо. Потому опасно. Когда со ступеньки на ступеньку – это всем зримо, можно проследить цепочку, в нужный момент остановить, если начинается что-то не то… Я сказал всего лишь, что наша цивилизация во многом начинает оглядываться на предшественников. Мы сейчас, я говорю о цивилизации, в тупике. А тупики полезны тем, что можно остановиться, осмотреться… А потом вернуться и пройти последний отрезок пути уже иначе. Сейчас мы чересчур далеко зашли на пути признания индивидуальных свобод…

    Стивен сказал предостерегающе:

    – Ну-ну, полегче! Я тебе своих свобод не отдам! А то еще и фашистом обзову.

    Дуглас заговорил торопливо и очень серьезно, хотя Стивен и улыбался и всем своим видом показывал, что шутит, шутит:

    – Погоди, никто твои свободы отнимать не собирается.