Люпита читала и плевалась. Почему-то ее не столько возмутило высосанное из пальца сожительство, сколько то, что ее назвали дородной и упомянули ее возраст. (Свою роль наседки она, по-видимому, молчаливо признала.)

— Сеньор писатель, вас кто-то разыскивает, — наконец добралась до цели звонка Люпита. — Я пока не стала бы называть эту особу пронырой, но могу вам сказать: она решительно пытается вас найти.

— С чего вы это взяли? — спросил Дэнни.

— Она так и лезла в дом! — воскликнула Люпита. — Разумеется, я ее не пустила и не сказала, где вы.

— Разумеется, — повторил Дэнни. — И чего же она хотела?

— Этого она не соизволила сказать. Дамочка с гонором. Но когда смотрит, то глазами прожигает насквозь. Говорят, вроде есть такие люди, кто убивает взглядом. Вот у нее похожий взгляд. Еще меня насторожило, что она мне нагло намекнула: дескать, она знает, где вы. Думаю, просто пыталась выудить из меня подробности, но я не попалась на ее крючок, — с гордостью заявила Люпита.

— Нагло намекнула? Это как?

— Она подозрительно много про вас знает. Спросила меня, не на том ли вы сейчас острове, куда раньше ездили со сценаристкой! Представляете? Я ее спрашиваю: «Какой еще остров?» Видели бы вы, как она на меня глазами зыркнула!

— Словно почувствовала, что вы говорите неправду? — спросил писатель.

— Вот-вот! — почти кричала Люпита. — Может, она — ведьма?

Услышанное не слишком удивило писателя. Его поклонники прекрасно знали, что одно время он жил вместе со сценаристкой Шарлоттой Тернер и летом они ездили на остров в заливе Джорджиан-Бэй. Где-то было написано, что теперь писатель стремится реже бывать на людях и постепенно превращается в отшельника. Там же сообщалось, что часть зимы он проводит на уединенном острове, который якобы находится на озере Гурон. (Что ж, зимой остров и впрямь становится «уединенным».) Поклоннице творчества Дэнни Эйнджела было нетрудно предположить, что сейчас писателя нет в Торонто и что, возможно, он живет все на том же острове, где прежде проводил лето с Шарлоттой. Так что напрасно Люпита зачислила эту женщину в ведьмы.

— Люпита, а как эта женщина выглядела? — спросил Дэнни.

Его подмывало спросить, не заметила ли она у незваной гостьи метлу и не исходил ли от этой слишком уж осведомленной женщины запах серы.

— Вид у нее страшный, — ответила Люпита. — Плечи большие, как у мужчины. Одно слово — громадина!

— Громадина, — повторил Дэнни, напоминая себе своего отца.

(Как-никак он был сыном повара, и склонность к повторению запечатлелась в его генах.)

— Она выглядела так, будто днюет и ночует в спортивном зале, — добавила Люпита. — Поверьте, вам бы не захотелось становиться у нее поперек дороги.

У писателя вертелось на губах слово «культуристка», но он промолчал. Собрав все наблюдения Люпиты, Дэнни позволил себе отчаянную мысль: а вдруг это Небесная леди? Разве, взглянув на Эми, не появлялось ощущение, будто она сутками не вылезает из спортзала? Разве Небесная леди не обладала способностью видеть людей насквозь? (Наверное, она могла бы убивать взглядом!) Правда, Небесную леди никак нельзя было назвать «дамочкой с гонором», но этот эпитет писатель посчитал результатом субъективного восприятия Люпиты.

— А вы случайно не заметили у нее татуировок? — спросил Дэнни.

— Мистер писатель, да сейчас февраль! — закричала в трубку Люпита.