— Мистер писатель, да сейчас февраль! — закричала в трубку Люпита. — Вы думали, я ее в дом пущу? Еще чего! Я с ней на крыльце говорила. Вид у нее — как будто с Северного полюса приехала!

— Кстати, какого цвета у нее волосы?

(Эми была рыжеватой блондинкой; это он хорошо помнил. Он вообще никогда не забывал о ней.)

— Я же говорю вам, мы с ней стояли на крыльце. Она явилась в парке с капюшоном. Там не то что волосы — я даже цвета глаз ее не видела!

— Но это была большая женщина? Так? Не только широкоплечая, но еще и высокая?

— Более чем на голову выше вас! Настоящая великанша!

Глупо было спрашивать Люпиту, не заметила ли она за спиной странной гостьи парашют. Дэнни пытался придумать еще какой-нибудь наводящий вопрос. Тогда, много лет назад, Небесная леди показалась ему старше, чем он. Впоследствии, вспоминая их встречу, он склонялся к мысли, что они почти ровесники.

— Да, Люпита, забыл вас спросить: а какого возраста эта женщина? Как по-вашему, она одного возраста со мной или чуть постарше?

— Моложе, — с уверенностью ответила Люпита. — Не скажу, что значительно моложе, но определенно моложе вас.

— А-а, — разочарованно протянул он.

Вспыхнувшая было мечта об Эми, вновь спустившейся с небес, стремительно меркла. Чудеса не повторяются дважды. Даже Небесная леди говорила, что она лишь иногда бывает ангелом.

Люпита сказала, эта таинственная гостья была полна решимости его разыскать. Что ж, Небесная леди тогда показалась ему очень решительной. (А малыш Джо просто влюбился в нее!)

— Люпита, вы не беспокойтесь. Не думаю, чтобы у этой женщины были дурные намерения. И сомневаюсь, что она попадет на остров. Во всяком случае, сегодня. У нас так метет — берега не видно.

Чувствовалось, его слова не слишком-то убедили мексиканку.

— Не попадет сегодня, попадет в другой день. Или опять сюда заявится. Я это чувствую, — предостерегающим тоном произнесла Люпита. — Мистер писатель, вы верите в ведьм?

— А вы верите в ангелов?

— Не тянет она на ангела. Вид у нее слишком опасный, — сказала Люпита.

— Я буду бдителен, — пообещал писатель. — Герою скажу, что она — медведица.

— Уж лучше вам встретиться с медведицей, сеньор писатель, — заявила мексиканка.

Разговор закончился. При всем восхищении Люпитой она была тем, кем была: суеверной старой мексиканкой. Интересно, а католики верят в ведьм? (Дэнни не знал, в кого верят католики, не говоря уже о том, в кого верила Люпита.) Рабочий день, начавшийся так удачно, был сбит. Он ведь главного не спросил, и Люпита забыла сказать. Когда она виделась с великаншей? Сегодня утром или на прошлой неделе? Дэнни не стал перезванивать Люпите. Надо же, несколько минут бессмысленного телефонного разговора — и почти обдуманная первая глава застопорилась. Теперь даже погода мешала ему сосредоточиться.

Инуксук целиком покрыло снегом. («Недобрый знак», — сказала бы Неутомимая.) Дэнни старался не смотреть на одинокую сосну. Сегодня покореженное дерево особенно напоминало ему отца. Снег еще сильнее пригибал ее кривой ствол. Казалось, сосна вот-вот треснет под тяжестью снега и напором ветра.

К югу от острова — в направлении Пентекост-Айленда и устья реки Шаванаги — простиралась белая пустота. Белая и непроницаемая; ни малейшего указания, где кончалось белое небо и начинался заснеженный залив. Горизонта там тоже не было. Дэнни посмотрел на юго-запад. Вот и Бёрнт-Айленд скрылся за снежной мглой. На востоке просматривались лишь макушки самых высоких материковых деревьев. Самого материка не было видно. И здесь — никакой различимой границы между берегом и заливом.