– Ну, а если он все же…

    – Достал потом? Вася, ты его биографию знаешь в подробностях?

    – Без понятия.

    – Эх ты, – усмехнулся Кот Ученый, – не интересуешься ты героями революции, жертвами сталинского террора… В том-то и цимес, что его выдернули отсюда совершенно внезапно . Броневик утонул шестого, а уже восьмого товарища Вальде в Шантарске не было. Уж биография-то его издана подробнейшая – на волне перестроечных откровений и плача вселенского над жертвами «сухорукого параноика»… Потом почитаешь. Утром восьмого пришла депеша из Москвы, в точности как в старом шлягере: дан приказ ему – на Запад… Товарищу Вальде предписывалось с первым же поездом отбыть на польский фронт. В те времена такое случалось сплошь и рядом, обсуждению не подлежало и требовало немедленного исполнения: если у тебя руки-ноги целы и не лежишь при смерти, изволь подчиняться воле партии. Паспорт на выписку отдавать не требуется, бумажной волокиты не нужно, багажа нет… Пушку в кобуру, ноги в руки – и на вокзал. Он и уехал. А потом, как многие, стал мотаться по миру: полпредства в Афганистане, Варшаве, Стокгольме и Пекине, потом – политруком в армии, потом – борьба с троцкистами, коллективизация, прочие прелести… Завертело нашего комиссара, и никогда больше у него не нашлось времени завернуть в Шантарск… Я проверял тщательнейшим образом. Никогда больше он сюда не возвращался. Любопытно бы знать, что творилось у него в башке, какие воспоминания посещали, какие сожаления грызли… Хотя лично мне его нисколечко не жалко, что его жалеть, гниду чухонскую… – Кот Ученый даже причмокнул от удовольствия: – Каково, а?! Помнить все эти годы, что на дне лежит двенадцать кило золота и драгоценностей – и не иметь возможности туда вернуться… Ох, как его корежило, должно быть… Ну, потом подуспокоился, конечно, тем более что вошел в красную элиту… и все равно, порой должно было корежить, тут и спору нет… Так изящно все было задумано, так беспроигрышно – и нате вам…

    – Погоди, – сказал Смолин, – а не могло до золотишка добраться НКВД? Ему ж в тридцать седьмом как раз и пришили убийство Кутеванова, значит, могли допросить, вытрясти правдочку, послать людей потихоньку…

    – Возможно, – сказал Кот Ученый, – но чисто теоретически. Все обстоятельства его бесславной кончины опять-таки подробно изложены в трудах перестройщиков – с опорой на архивные дела и воспоминания недостреленных. Подмели его и шлепнули в самое шальное время тридцать седьмого, когда грохотал конвейер : быстренько выбить показания, быстренько приговорить, быстренько шлепнуть. По этому делу шла целая группа, что-то там насчет связей с Тухачевским… Взяли их всех скопом, скопом мутузили, скопом расстреливали. В самые сжатые сроки. Никакой тебе индивидуальной разработки и долгих психологических игр. Великолепный сюрреализм получился, если разобраться: следак, который вел его дело, должно быть, копнул биографию и, высмотрев инцидент с броневиком, возликовал: ага, тут и думать долго не надо, не стоит ничего придумывать. Тонул вместе с героическим командиром полка, выплыл один? Значит, по заданию троцкистов – так, между прочим, в деле – Кутеванова и ухлопал. Прецеденты известны. И никто представления не имел, что выдуманное на скорую руку обвинение, вот парадокс, было в данном конкретном случае чистейшей правдой… Следака, кстати, тоже шлепнули, когда пришел Лаврентий Палыч и принялся чистить органы от всякого дерьма… Что?

    – Погоди-ка, – прервал его Смолин, глянув в окно.