До этого она целовала его в лоб, в щеки — хотела поцеловать в губы, но он все отчаянно вывертывался, словно она была змея ядовитая. Да он и действительно, в болезненном своем состоянии вообразил, что, ежели она только его поцелует, так прежняя его любовь и отравиться. Он ревел ей с гневом, и отталкивал от себя, и тут же притягивал, силился разорвать. Что касается братьев, то они, как бы в панике, метались из стороны в сторону, сталкивались друг с другом, и тут же разбегались, так как попросту не находили исхода той страсти, которая рвала их изнутри. Таким образом, в метании друг за другом да за какими-то призрачными образами, прошло довольно много времени. И теперь надо сказать, что здесь, на окраине энтских садов, располагалось небольшое озерцо. Вода в нем всегда отливала ярким, изумрудным цветом. Однако — этот цвет не имел ничего общего с каким-то болотным оттенком — ничем не напоминал заросшую водорослями воду; нет — это был цвет драгоценного камня, и страшно, и, в то же время, чарующе прекрасно было погружать туда руку — казалось — соприкасаешься с иным миром…

У берега этого озера стояли десять кустарников того же дивного изумрудного цвета, что и озерная глубина. Каждая из веток была украшена тоненькими, почти прилегающими к ней, и почти прозрачными, светло-золотистыми лепестками. Каждая веточка венчалась широким ярко-голубым цветком, лепестки которого сжимались и разжимались, словно живое сердце. Подобных кустов не было больше нигде в Среднеземье, и, если днем они стояли просто склоняясь над изумрудной глубиной, то, как только вечерняя заря затухала на западе, и на небе высыпали первые звезды, то ветки вздрагивали так особенно, как могут вздрагивать только живые трепетные руки, а затем происходило вот что — все они складывались в прекрасные, подобные облакам летучие формы, и стремительно возносились вверх, к звездам. Их не было до той поры, когда рождался новый день, а иногда они и задерживались… но всегда возвращались; подобные легким, изумрудным стремительным сгусткам падали к озерному берегу, да и оставались там… вновь вздрагивали ветвями, вновь бились, словно живые сердца ярко-голубые цветы. Иногда, в такие минуты, из глубин этих цветов вылетали совсем крошечные, но подобно маленьким изумрудным звездам сияющие слезы. И жены энтов знали. что эти, ни с кем не общающиеся, таинственные создания искали что-то в ночном небе, но никогда не находили — так всегда и возвращались…

И в этот раз их возвращение было поздним — таким поздним, каким давно уже не было. Еще до того, как они появились из глубин небес, слетал, подобно хрусталю звенящий вздох, и такая то в этом вздохе печаль была, что, казалось, и травы, и цветы пригнулись, задрожали, пожухли даже… все сделалось мрачным, выцветшим от этой безысходной, небесной тоски. Но в этот раз произошло то, что никогда прежде не происходило (и а кусты эти и озеро были в этих местах с древнейших времен). Так вот — на этот раз они не к озеру устремились, но к братьям свой полет стремительный направили, и вот уже закружились вокруг них — вдруг нахлынули, обвили своими ветвями, вдруг голубеющими цветами дотронулись до глаз, вдруг дыхнули, и так-то нежно, и так-то душисто… Перед братьями сменялись сотни причудливых образов — то были мысли этих созданий, их воспоминания, мечты; то — что видели они во время своих странствий… Они не были порождением небес какой-то трагедией перенесенные в Среднеземье — нет — они были рождены этой землею, но так же, как среди великого множества камней попадаются совсем редкие, так и здесь, среди великого множества украшавших Среднеземье растений роды которых насчитывали многие и многие миллионы — это были единственной и неповторимой россыпью. Наверное, им тоже можно было посвятить целый роман — рассказать, какими одинокими, отверженными от всего остального мира чувствовали они себя. Они наделены были даром полета, и, не находя родную душу в Среднеземье — устремлялись к звездам, летам там с не представимыми скоростями, и все то лихорадочно, стремительно искали, и искали, и искали… Конечно, ничего не находили, а уж подходило время возвращаться — так как их корни требовали соприкосновения с землею; тела требовали изумрудной влаги.