По дороге Вальвер заговорил о ее светлости герцогине Соррьентес: он хотел развеять последние сомнения идальго, если у того они еще остались. Когда-то Вальвер жил рядом с ней, среди ее домашних. Посему он словно мимоходом сообщал испанцу забавные подробности, называл точные имена, давал остроумные характеристики лицам, которых хорошо знал его собеседник. И подозрительность испанца растаяла, как снег на солнце.

Так они добрались до замка де ла Шоссе, недалеко от которого Вальвер оставил пустую повозку. Ландри Кокнар, крестьянин-возничий, оба матроса и испанские всадники принялись за работу. Не прошло и получаса, как все бочки перекочевали с судна в повозку.

Моряки вернулись на корабль, и вскоре он исчез из вида. Вальвер и испанский офицер вновь возглавили отряд. За ними двинулся тяжелый воз. Ландри Кокнар ехал рядом с коренной лошадью и приглядывал за кладью. Замыкали процессию испанские всадники.

Медленно добравшись до Нейи, отряд перебрался через Сену по недавно построенному мосту. Мост был скверный, потому что лет через двадцать он частично обвалился. От Нейи до заставы Сент-Оноре была всего лишь миля. Но тяжело нагруженная повозка ползла с таким трудом, что этот путь занял добрый час.

В это же самое время вырвавшаяся на свободу Фауста летела стрелой по дороге Сен-Дени. Женщина готова была загнать хоть десять лошадей, лишь бы оказаться в Париже раньше графа де Вальвера…

Но Вальвер и не подозревал, что утром Пардальян засадил Фаусту в погреб. Одэ договорился с шевалье, что прибудет в Париж, когда начнет смеркаться. Полагая, что в запасе у него еще добрых полчаса, граф решил немного задержаться в Нейи.

Довольные солдаты бурно выражали свою радость: они остановились в харчевне, где их угостили горячим омлетом, изумительной поджаркой и холодным мясом. Из погреба принесли прекрасное вино. Это был кларет из окрестностей Парижа, легкий, бодрящий, ласкающий язык.

Покончив с ужином, они снова отправились в путь и вскоре миновали деревушку Руль. Чтобы попасть к заставе Сент-Оноре, надо было ехать прямо, никуда больше не сворачивая. Но Вальвер намеревался появиться у задних дверей Лувра, выходивших на набережную. Поэтому, перебравшись по мосту через большой водосток, по обеим сторонам которого росли ивы и который еще не был заключен в трубу, а пересекая дорогу, впадал в Сену ниже Шайо, граф взял вправо и по другой дороге выехал к реке.

Наконец отряд добрался до ворот между бастионом Тюильри и Сеной, о которых мы уже упоминали и возле которых оставили Пардальяна. Именно здесь он сидел на парапете и изнывал от тревожного ожидания. Несмотря на сгущающийся мрак, шевалье без труда разглядел приближавшийся обоз. Пардальян вскочил и, покинув свой наблюдательный пункт, заторопился на пристань, находившуюся возле Лувра. Убедившись, что там — до самых Новых ворот — нет ни одной живой души, шевалье притаился за углом.

Вальвер, повозка и эскорт въехали в ворота и остановились: именно здесь испанцы должны были распрощаться с графом. Вежливо раскланявшись с идальго, Одэ объяснил ему дорогу:

— Поезжайте вдоль стены сада. В пригороде повернете направо и доберетесь до заставы Сент-Оноре. Еще не так поздно, и вы наверняка встретите не одного прохожего, который покажет вам дорогу или даже доведет до места.

Пардальян все слышал. Выскользнув из укрытия, он пробежал вдоль стены и через несколько минут очутился на улице Сент-Оноре. Там он перестал кутаться в плащ, вышел на середину мостовой и неторопливо зашагал вперед с видом обывателя, совершающего обычную вечернюю прогулку.

Вскоре произошло то, на что он и рассчитывал: именно его испанский дворянин спросил, как добраться до улицы Мутон. Конечно же, Пардальян ответил, что им по пути, потому что сам он направляется на улицу Тисрандри, на которую и выходит улица Мутон. И шевалье любезно предложил испанцам следовать за ним.