Глава 14

В светлых сумерках шли мы лесной рыбацкой тропинкой, огибая озеро. Надо бы дождаться утра, но — уже стреляный воробей — я боялся откладывать. Коля нес лопату, я — электрический фонарик.

— Да почему ты так уверен? Мало ли камней в округе.

— Он необычный, ты увидишь. Я вышел передохнуть на тот берег — прямо напротив наших мостков — самая высокая сосна.

— Ну, помню.

— Это ориентир. И споткнулся…

— Что ты пропадаешь тут целыми днями? Что рассчитываешь найти?

— Не знаю. Меня озеро словно притягивает. Машка наотрез отказалась…

— Она тоже ныряет, что ль?

— Настоящая русалка. Но, наверное, боится. Девочка.

— Скелет найти боится? Что тут через два года можно найти… И девочка твоя… Господи, да она огни и воды пройдет — не дрогнет! Праховская порода…

— Вот здесь. Вот — смотри.

Наш берег пологий, этот — довольно крут; стоит черная вода внизу под ногами, корабельные сосны краснеют стволами, «торжественно и чудно» вонзаясь в нежнейший небесный свод. Заросли ивняка и трав прикрывают намытые глиняные углубления (как маленькие пещерки) меж узловатыми могучими корнями. Прямо у отверстия одной пещерки лежит небольшой камень цилиндрической формы. Я включил фонарик. Действительно серый, с голубоватыми прожилками, килограмма четыре-пять (я приподнял), а главное — ребристый, с явно искусственным узором, словно обломок колонны или пилястры…

— Коля, я знаю, откуда этот камень!

— Вот и мне он показался знакомым!

— Вспомни! В девяностом году наш сосед строился, академик. По фасаду — маленькие колонны…

— Да, да!

— По-видимому, одна разбилась, когда с машины сгружали… Я даже помню обломки каменные, когда по улице проходил. Как же он попал в такую даль?

— Пап, это след!

— Может быть. Но я не понимаю… проще всего выбросить — и концы в воду.

— А если так помечена… — Коля помолчал. — Могила.

— Убийца станет метить… Для кого? Для «органов», что ль?

— А если не убийца?

«Если бы да кабы» — вот чем мы занимаемся, никакого просвета. Я осветил пещерку: ярко-желтая блестящая глина, посередке громадный, на высокой ножке, пурпурно-белый мухомор — как издевка, деталька театра абсурда.

— Это тут в зарослях Юра шастал?

— Где-то тут.

— Ладно, давай копать.

— Под камнем?

— Под камнем. Или на утро отложим?

— Я буду копать.

Сказать легче, нежели исполнить, настолько спрессованы и монолитны оказались береговые почвы. Мы сменяли друг друга, работая с каким-то остервенением; было странно, страшно; быстро темнело; прошли поверху два рыболова с удочками, словно тени из детских книжек; донеслось: «Чудаки, клады ищут…»

— Коля, мы идиоты. Ну, кто попрет убитую, сумку, лопату в такую даль! Да в лесу закопать легче, земля мягче, здесь всю ночь провозишься!

— Но камень от нас!

— Вот-вот! Еще килограммов пять весу.

— Пап, подумай. Ведь его не просто так от академика сюда притащили, ведь не меньше двух километров, если озеро огибать.

— Не просто так, согласен, — я присел на гладкое, точно отполированное корневище той самой высокой сосны и закурил. — Но в романтические порывы убийцы поставить надгробие и так далее — я не верю.