— Это тебе, чтоб не бегал! — прохрипел разбойник. — А вот сдача за тот пинок! — Историк почувствовал, как мощный удар потряс его скафандр — да так, что визор шлема открылся, и лицо обдало холоднющим воздухом, а вслед за этим от еще одного толчка его тело отлетело в сторону. Затылком он сильно ударился о подставку конструкции, на которой хранились пластмассовые бидоны.

— Ай-ай! — острая боль пронзила левую скулу совсем близко к глазу. Томаш понял, что целью бандита стало его лицо, и инстинктивно прикрыл голову руками, свернувшись калачиком в ожидании нового удара. Но болевой шок случился в другом месте: казалось, кто-то снимает с него скальп. Открыв глаза, он увидел практически перед собой физиономию супостата, которому удалось вытащить его голову из разбитого шлема.

— Хорошо я вернул должок, а? Или добавить? — на окровавленном лице Сикариуса со сбитым набок носом появилось некое подобие улыбки. — Как говорится в Священном Писании: «Перелом за перелом, око за око, зуб за зуб; как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать», — и, сменив тон на угрожающий, спросил:

— Где пробирка?

Томаш покачал гудящей головой.

— Не знаю.

Отморозок двинул Томаша кулаком в скулу — почти в то же самое место, где осталась отметина от его «ноги отмщения».

— Говори, сволочь!

Вот так португалец узнал значение оборота «посыпались искры из глаз». Он громко закричал от нестерпимой боли. Ему показалось, что и на его лице теперь не было живого места, а скула точно треснула.

— Пробирка, ну? — снова спросил Сикариус, отводя кулак в сторону, чтобы нанести следующий удар в ту же болевую точку. — Где она?

Томашу казалось, что все его тело — сплошная рана. Молчать, чтобы получить очередную зуботычину? Нет уж! Он легонько кивнул головой в сторону коридора, откуда только что прибежал.

— Там, сзади, — произнес он, преодолевая боль. — Я ее спрятал там.

Бандит посмотрел в глубь коридора.

— Макака ушлой оказалась, — выдавил он сквозь зубы, дернув португальца за скафандр. — Вставай! Пойдем, покажешь, куда ты ее спрятал!

Придерживая историка за скафандр, чтобы не сбежал, Сикариус подтолкнул его в сторону прохода, из которого тот недавно выбежал. Пошатываясь и постанывая от непроходившей боли, Томаш поковылял по коридору.

Он сразу же стал спотыкаться, потому что плохо видел дорогу: выяснилось, что в рабочем состоянии у него только правый глаз, а вот левый едва открывался из-за возникшей опухоли. А вдруг он его потерял? Даже страшно подумать об этом. Но от этого мерзавца можно было ожидать чего угодно. Неспроста же он ему цитировал Писание: «око за око, зуб за зуб»… Не приведи, Господи, к «глазу за нос»… Ведь так мощно пнул его.

— Шевелись! — приказал Сикариус, подталкивая свою жертву. — Показывай, где пробирка?!

Надо было срочно придумать что-то новое, какой-то новый план действий. Но что он, теперь уже одноглазый и побитый, мог сделать, являясь фактически пленником этого терминатора? Надо как-то выкручиваться, иначе — конец! Эх, если бы у него было хоть какое-то оружие! Увы, только руки, но что толку от них, если рядом этот суперубийца. Скорее всего, даже самый настоящий боксер-профи вряд ли смог бы его нокаутировать. И они оба это знали — вот в чем проблема… Он, конечно, в состоянии неожиданно и коварно стукнуть своего мучителя, но ведь расплата за это неизбежна.

Пока эти мысли проносились молниями SOS в голове историка, пытавшегося найти хоть какой-то вариант спасения, они добрались до того места, где Томаш спрятал пробирку с сокровищем.