— PCR Machine? ПЦР? — португалец напряг память. — Нет, пожалуй, не доводилось слышать.

— О, это очень интересная и многообещающая технология. С ее помощью из небольшого количества ДНК можно сделать, прибегнув к ферментам, много копий, то есть достаточно поместить ДНК одной-единственной клетки в такую установку, чтобы произвести миллионы копий данного генетического материала.

— Надо же?! Интересно!.. — профессор сделал вид, что данная информация произвела на него большое впечатление. — Невероятно, какого уровня достигли современные технологии, да?

Президент фонда оценивающе взглянул на историка, стараясь понять, насколько тот искренен в своем утверждении, и продолжил:

— В истории с оссуариями из Тальпиота мы сумели извлечь из остатков кости Иисуса две клетки с практически целыми ядрами. Затем мы поместили их в установку ПЦР, приобретенную специально для наших лабораторий в Назарете. В результате мы получили миллионы идентичных клеток, которые поделили на три части. Одна из них была помещена как раз в хранилище в «Кодеш Ха-Кодашим» нашего Центра передовых молекулярных исследований. Как я понял, именно эта треть и была уничтожена. А две другие пробирки с генетическим материалом мы направили профессору Варфоломееву в Болгарию, в лабораторию Пловдивского университета, и по рекомендации профессора Хамманса — в Европейскую лабораторию молекулярной биологии в немецком Гейдельберге, — он замолчал на пару секунд, наблюдая за реакцией Томаша. — Вам понятно, о чем я говорю?

Изумленный от всего услышанного, португалец таращился восхищенно на тяжелобольного, покачивая головой и переваривая смысл неожиданной информации.

— Так вы говорите, что существуют еще две пробирки?

— Точно, существуют!

— С тем же генетическим материалом?

Лицо Арпада Аркана озарила добродушная, какая-то ребяческая улыбка, как случается в старом добром кино с хэппи-эндом, когда и говорить уже ничего не надо. Президент фонда и не стал говорить, а лишь подал знак рукой доктору Кошет: к анестезии готов. Хирург, не мешкая, открыла дверь в операционный отсек, а фельдшеры направили колеса носилок строго по указанному курсу.

На месте остался стоять один только Томаш. Словно молнией пораженный и огорошенный. Его глаза смотрели, не видя, в сторону удалявшейся кровати, а мозг пытался разобраться в совершенно новой ситуации: две пробирки выжили, они существуют реально!

И даже чей-то голос нашептывал прямо в ухо:

Две пробирки с образцами уцелели.

Оказавшись в проеме двери, Арпад Аркан попросил притормозить и обратился к португальцу с последним словом.

— Так как там греки говорят «Благая весть», профессор? Evangelion, не так ли? В общем, теперь и у нас есть свое Евангелие.

Томаш никак не мог прийти в себя.

— Что-что?

Президент фонда лишь улыбнулся в ответ, как дитя. Носилки, управляемые двумя фельдшерами, тронулись, и тут же закрылась дверь. Томаш остался один в палате. С первого взгляда было понятно, что он только привыкает к новой реальности. В его голове по-прежнему звучал голос Арпада Аркана, который успел напоследок торжественно сообщить свою последнюю тайну:

— Иисус таки вернется на Землю.

Заключительное слово автора

Самое удивительное, что некоторые из представленных в данном романе открытий не содержат по сути ничего нового. Ничего. Все, здесь описанное, является результатом нелегкого труда историков. Применение метода исторического анализа к библейским текстам восходит, как известно, к XVIII веку и на протяжении всего последующего времени приводило, причем неоднократно, к удивительным результатам.