Наступила тишина. Казалось, оба задумались, а что же делать со всем этим знанием.

— Помогите мне, Томаш, — сказала, наконец, Валентина, стараясь найти хоть зернышко здравого смысла в этом ворохе информации. — Обезглавлены два историка, занимавшиеся исследованиями древних рукописей Нового Завета. В обоих случаях убийца оставил нам загадочные послания. Что он хотел нам сказать?

— Разве еще неясно? Подонок указывает на серьезные проблемы, связанные с Новым Заветом. Первая головоломка намекала на происхождения мифа о Деве Марии, а вторая, — он взял фотографию, оставленную суперинтендантом, — намекает на усилия, предпринятые некогда евангелистами, чтобы стала очевидной связь Иисуса с пророчествами Священного Писания о том, что Мессия ведет свою родословную от Давида, — он внимательно посмотрел на итальянку. — Этот субчик говорит нам, что Новый Завет есть не что иное, как жульнический коллаж Ветхого Завета.

— Но зачем он нам все это говорит? Что общего между этими тонкими материями и жуткими смертями?

Историк пожал плечами: кто здесь следователь?

В этот момент стремительно вошла в «Silk Road Café» группа агентов с Шоном О’Лири во главе — щеки у него горели, и важность решаемых им задач легко читалась на его раскрасневшемся лице.

— Суперинтендант! — приветствовала его удивленная Валентина. — Где вы блуждали все это время?

Ирландец махнул как-то неопределенно в сторону улицы.

— Допрашивал свидетеля в больнице.

— И что же? Что интересного он вам рассказал?

О’Лири полез в карман за блокнотом и не без труда извлек его.

— Вам нужны подробности? — спросил он меланхолично, просматривая записи. — Зовут его Патрик Мак-Грас, для друзей — просто Пэдди. Он безработный бомж и в момент преступления находился в парке, пытаясь уснуть.

— Он сможет узнать преступника?

Ирландский инспектор, поджав губы, углубился в чтение записей.

— Он видел убийцу в ночной тьме и на расстоянии. К сожалению, у него не было возможности увидеть лицо злодея вблизи и заметить что-либо характерное в его облике.

— Ах, как жаль!..

О’Лири лишь шмыгнул носом, не отрывая глаз от своих пометок.

— Но есть одна странность. Я его даже переспросил, правда ли, что этим утром он говорил врачам скорой, будто смерть профессора Шварца была несчастным случаем. И он подтвердил, что да, говорил и даже настаивает на этом.

Валентина отмахнулась от этих слов, как от несусветной глупости.

— Что за чушь! Случайно отрезать голову человеку? А с чего он взял?

— Он настаивает на том, что, напав на профессора Шварца, убийца стал вопить. Говорит, что это был вскрик агонии, вроде как от отчаяния.

Итальянка и Томаш заинтригованно переглянулись.

— Агония? Отчаяние? Что он имеет в виду?

Ирландский коллега несколько растерялся.

— Ну, в общем… я не знаю. Я пытался добиться от него более внятного ответа, но он просто твердил, что убийца явно раскаивался в содеянном и поэтому-то жалобно крикнул.

Валентина лишь головой покачала.

— Сколько же, должно быть, выпил этот свидетель, — заметила она и перешла на рабочий тон. — Послушайте, в Риме мои подчиненные занимаются реконструкцией того, чем занималась весь последний год профессор Эскалона. Надо бы и вам сделать то же самое относительно профессора Шварца: мы должны знать, где он побывал, когда, что там делал… В этом разрезе…

— Это уже делается.