– Что же вы предприняли для проверки Фролова? Ведь он уже работает так от сезона к сезону, – спросил Бурьян.

– Кое‑что предприняли, но, боюсь, поздновато. Проверили список сплавщиков по платежным ведомостям и нашли пять «мертвых душ». Эпитет этот, между прочим, придумал Глебовский, и о них я и говорил с ним после его ареста. Но Фролов вывернулся. Мы явились к нему сразу же, но, видимо, он успел подготовиться. Должно быть, уже после заседания парткома. Нам же он показал готовый приказ об увольнении их за систематические прогулы. Вызвал их специально: они еще не успели уехать из общежития. Но тут обнаружилось одно загадочное обстоятельство. В общежитии они прожили всего четыре дня, якобы перебрались сюда из палатки. А о палатке этой, оказывается, знал только Фролов и указать ее нам не смог, сказал, что разобрали за негодностью.

– А что говорят сплавщики? Ведь на реке‑то этих видели?

– Мнутся. Кто говорит – видел, кто – нет. А в общежитии пили, мол, крепко. Жилье обмывали.

– Сколько лет заведует сплавконторой Фролов?

– Восьмой год.

– И только сейчас Глебовский обнаружил «мертвые души»?

– А Глебовский пришел на завод только в прошлом году, – сказал Ерикеев и подтянулся: перед ним сидел уже не университетский товарищ, а прокурор города.

– Сколько у нас зарабатывает сплавщик? Не меньше любого бригадира трактористов на лесосеке. И хотя те штатные, заводские, все равно не меньше. А пять‑шесть «мертвых душ» за сезон – это не один десяток тысяч. А за восемь лет?.. То‑то. А вы прекращаете дело, капитан Ерикеев, потому что вас провел за нос жулик, подсунувший вам пятерых алкашей.

– А мы его и не прекращали, ваше превосходительство, – Ерикеев все‑таки не забывал о студенческой дружбе, – расследование продолжается. Мы не трогаем Фролова. Пока. Пятеро алкашей стоили ему пять сотенных, а сколько он нажил на них, уже известно. Известна и цена «мертвых душ» за прошлые годы. Остались неподсчитанными лишь первые два сезона, но как только найдем всех «живых», подсчитаем и «мертвых». Жди, Андрюшенька, это действительно десятки тысяч. И скоро чичиковская эпопея в ее современном варианте, пожалуй, ляжет к тебе на стол, изложенная на языке профессиональных юристов.

– Что значит «скоро», Миша? Если бы ты знал, как мне это нужно.

– Я и знаю. Потерпи недельку. Канцелярская работа, бухгалтерская. А подсчитывать некому, людей у меня не больше, чем у тебя.

– А пока это тормозит дело Глебовского. Может быть, будущее дело Фролова раскроет нам и тайну убийства Маркарьяна. Я ведь не из‑за Кострова пересматриваю обвинение Глебовского в этом убийстве. Не выслуживаюсь перед начальством, как думает Соловцов.

– Соловцов мыслит теми же категориями, что и Вагин. Римское право: кому выгодно. Но убийство Маркарьяна, оказывается, выгоднее Фролову, чем бывшему главному инженеру. Мотив сильнее. Однако будущее дело Фролова само по себе еще не снимает обвинения с Глебовского. Вся твоя трудность в том, что Фролов, как показывают обстоятельства убийства, сам не мог быть убийцей. Алиби его неопровержимо.

– Но убийство можно инсценировать. Фроловское хитроумие и крупная сумма денег легко это позволят, – сказал Бурьян.

– Так ищи пока фактического убийцу. Мотив у тебя уже есть. Полдела сделано.

– Я и найду, если мне не будут мешать, – заключил Бурьян.

Но ему мешали. Едва ушел Ерикеев, как позвонил из области Вагин:

– Что у тебя с делом Глебовского?

– Дело пересматривается.

– Тянешь. Непристойно медленно тянешь.

– С разрешения Кострова.